О чем молчит ласточка

Сердце билось где-то в горле, дыхание перехватило. Володя прокашлялся, несколько раз произнес вслух скороговорку и, когда голос окреп, набрал длинный номер.

Зазвучали гудки: сначала один, затем — второй. Звонок будто бы прервался, но вдруг прозвучал раскат грома, и Володя не понял, ответили ему или нет.

— Юра? — спросил он, не веря, что на самом деле услышит его.

— Да… Да! Володя, это я!

Володя подавился вздохом, а губы растянулись в глупой улыбке.

— Юрка…

— Как же я рад тебя слышать! — прозвучал Юрин высокий, бодрый голос с акцентом. — Я читал письма… Володя, прости, я все просрал! Мы обещали не потеряться, но потерялись, я слишком поздно стал тебя искать.

«Он читал письма, — повторил про себя Володя. — И знает номер. Откуда письма и откуда он знает номер?» Неужели Юра здесь, под ивой? В двухстах метрах от него. Возможно, даже видит крышу его дома.

— Ты в «Ласточке»?

— Да, под нашей ивой. Все вокруг разрушено, река пересохла, а ива стоит, стала больше и красивее, будто…

— …нас ждет, — завороженно закончил Володя.

Еще один громовой раскат будто вывел Володю из оцепенения — им нужно встретиться! Он прижал мобильник щекой к плечу и принялся лихорадочно рыться в ящике комода в гостиной, ища ключи от дальних ворот своего участка.

— Каким ты стал? — негромко спросил Юра.

И правда — каким? Умным? Вряд ли. Талантливым? Возможно, но точно не чета Юре. Красивым? Вспоминая вчерашний день, скорее уродливым, но не в физическом смысле, а в моральном. Хотя и внешне Володя сегодня был так себе. Как ни старался привести себя в порядок, мешки под глазами убрать не смог. Разозлился — почему именно сейчас он выглядел настолько плохо? Но времени торчать перед зеркалом не было, а о том, чтобы приложить лед к лицу, нечего и думать — долго. Придется предстать перед Юрой таким, какой есть.

— Ну… — неуверенно начал Володя. — Явно не о деньгах и болячках спрашиваешь. Каким стал? Повзрослел…

— Ты далеко отсюда? — прозвучало негромко, будто бы даже печально.

Володя остановился: «Но действительно ли Юра хочет встретиться? Будет ли рад тому, что увидит?»

— Ближе, чем можно подумать, — вздохнул он. — Ты хочешь увидеться?

— Хочу.

Володя качнул головой — плевать на все! Права Маша: лучше сделать что-то, о чем будешь жалеть, чем не сделать вообще ничего.

Он произнес вслух то, что мучило последние несколько минут:

— А разочароваться не боишься?

— Конечно, боюсь. А ты?

— Ты стал пианистом?.. — начал было Володя и осекся. Хотелось сказать больше. Он едва удержался от того, чтобы продолжить и задать все вопросы: «Ты так хотел им стать, но вчера не играл на рояле, а был дирижером. Почему? Разочаровался в себе? Какая-то травма не позволила стать пианистом?»

— Не поверишь, Володь, стал! — В голосе Юры слышалась улыбка. — Стал!

— Значит, я не боюсь, — негромко ответил Володя и замер на выходе из гостиной. От одной лишь мысли, что вот-вот увидит Юру не издалека, а рядом с собой, дыхание сбилось. Володя глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Ладно, тогда подожди…

По небу снова прокатился гром, и связь прервалась. Володя чертыхался, пытаясь еще раз набрать номер — звучали прерывистые гудки. Попробовал снова — абонент оказался недоступен.

— Только не уходи оттуда, — прошептал он с мольбой.

Не отводя взгляд от телефона, Володя вышел в прихожую, откуда тут же раздался непривычно высокий лай.

— Герда, — простонал он.

Собака сидела у входной двери, жалобно скулила, виновато смотрела на него — в центре коридора поблескивала лужа.

— Прости меня, девочка, — затараторил он, мучимый чувством вины. — Сколько часов ты терпела…

Володя отворил дверь, выпустив собаку наружу, а сам помчался в ванную за тряпкой и бросил ее на пол.

Продолжая безуспешно набирать Юрин номер, бегом пересек укрытый туманом двор. Запер за собой ворота и направился сквозь густые заросли осоки к их иве.

Каждый шаг давался с таким трудом, что Володе казалось, будто высокие стебли тянулись не к небу, а к его ногам, опутывали щиколотки, пытались его остановить. Но Володя не смотрел вниз, он и так знал, что вовсе не трава тормозит его, а страх. Страх столкнуться наяву с призраком утраченного счастья. Страх разочароваться в выдуманном образе самого светлого человека, что встречался в его тусклой жизни. Страх неминуемой утраты.

Но он превозмогал его. Упрямо шагал, путаясь в траве, ежась от холодного дождя, пока наконец не увидел белое пятно, скрытое гигантским пологом ивовых веток.

— Юра, — позвал он, но его голос заглушили шум ветра и шелест листвы.

Так странно было видеть его, обращаться к нему по имени. И еще удивительнее — наблюдать, как он, казалось, услышав Володю, выходит к нему, раздвигая ивовые ветви. Шагает навстречу, разгоняя туманную морось.