О чём шелестят листья

Варга снова оказался в таком тесном переулке, что было совсем непонятно, как в окно к слепой ведьме проникает столько солнечного света. Там Иван и осознал, что теперь уже никогда не будет пути назад. Швырнув деревяшку на мостовую, он решил, что стоять на месте смысла нет, как вроде не было его и в глупой прощальной фразе хозяйки, и побежал прочь. Однако, против ожидания, последние слова мадам Зориллы прочно засели в памяти.

* * *

Спустя несколько дней, истолковав результаты визита к мадам Зорилле как указание на непременную удачу в предприятии, Варга пошёл напролом, но сейчас шагать лесом изрядно надоело — пришла пора подумать о привале. Отдых нужен не для того, чтобы обмозговать план дальнейших действий — практически всё уже позади, — а просто набить оголодавший желудок.

— Эй, добродзей! — позвал Иван проводника, который хранил недружелюбное молчание с самого утра. — Не пора ли перекусить? Весь день во рту ни…

Тот обернулся так резво, что Варга умолк на полуслове.

— Не вопи на весь лес, как недорезанный! — прошипел старик, свирепо тараща зелёные в жёлтые крапинки глаза, где без труда читалось желание таки дорезать клиента. — Или я тебя не предупреждал?! И так ведь трещишь сучьями, как медведь. Себя погубишь, да и меня заодно. Мы уже близко, а советы незваных гостей ох как не любят!

Нужно сказать, что как человеку умному и дальновидному решение идти на восток далось Ивану так же легко, как и ограбление дядиной конторы. В последних словах гадалки он, по зрелом размышлении, обнаружил не только нечто многообещающее, но и то, что в свете политических событий казалось весьма логичным.

По вполне понятным причинам оставаться в Польше после акции не стоило, так как станет вредным для здоровья не только сам климат, но и сырость тюремных казематов. «Ты пустишь корни на востоке», — звучало в голове Варги, когда обдумывал место, где можно надёжно укрыться.

С самого начала он решительно отвратил взгляд от Германии, где нагнетался нездоровый шовинизм и вся страна становилась под ружьё. Венгрия, учитывая его фамильные корни, была неплохим вариантом, но там вполне могло запахнуть экстрадицией. Франция — это, конечно же, хорошо, Париж и всё такое, но… Если немцы решат, что Эльзас и Лотарингия — такие же германские земли, как и чешские Судеты, то оказаться на территории военных действий с большими деньгами очень не хотелось. У Греции с Германией территориальных неурядиц, кажется, нет, но гречанки со времён античности весьма располнели и напоминали ему не амфоры, а пивные кружки и винные бочки.

Нет, не было у Варги ни причин, ни охоты и далее находиться в Центральной Европе, где творилось чёрт знает что и ходили упорные слухи о грядущей войне. Оставался только восток и желание верить в предсказание, ведь «пустить корни» означает прижиться, завести семью, не так ли? То есть, как говорится, построить дом, родить сына и вырастить дерево. Наверное, об этом и должна была дать понять коряга из шкатулки…

В общем, как бы там ни было, но восток с его Сибирью и полуфантастическими легендами о коммунистах не пугал Ивана. Посиживая вечерами в кабачке за кружкой пива, Варга немало наслушался рассказов о Советской России. Многие из них сводились к тому, что по ту сторону рассвета на Земле воцарился Сатана, но были и такие, где звучало противоположное мнение. Из дальних полутёмных углов долетали они, смолкая лишь во время облав, которые регулярно проводила дефензива, и были похожи на сказки о земле обетованной.

«Як маму кохам, пущу корни на востоке!» — бормотал под нос Варга, потроша сейф дяди. И ещё пару дней, пока добирался до пограничья и искал проводника, эта фраза была лейтмотивом не столько избранной, сколько предсказанной дальней дороги. Он не знал, что Молотов и Риббентроп уже подписали свой пакт, и восток, образно говоря, тоже шагает ему навстречу.

* * *

Глядя в глаза проводнику, Варга понял: тот его неизвестно за что и почему — нельзя же всерьёз считать поводом для этого шутку относительно «лешего», — но страшно ненавидит. В блёклых крапчатых глазах сейчас полыхало потустороннее пламя. Ивану они живо напомнили зелёную лампу-индикатор его приёмника «Tеlеfunkеn», которая ярче всего разгоралась при точной настройке на радиостанцию.

Если в этом сравнении, которое явно было отголоском рассказов о Советской Преисподней, есть хоть сотая доля истины, то, значит, он уже в самом деле находится в непосредственной близости от цели. И старик таки не врёт относительно необходимости соблюдать тишину.