О героическом энтузиазме

М а р и к о н д о. Потому что все, что приносит нам удобства в этом противоречивом состоянии, не существует без неудобств настолько же значительных, насколько удобства великолепны. Насколько сильнее у короля боязнь потерять королевство в сравнении с нищим, которому грозит опасность потерять десять динариев, и насколько нужнее забота государя о государстве, чем селянина о стаде свиней, настолько наслаждения и желания у первых значительнее, чем наслаждения и желания у вторых. Поэтому любовь и устремление к более высокому соединяет большую славу и величие с большей заботой, мыслью и болью; потому что в этом состоянии, где одна крайность всегда связана с другой, всегда находится и величайшая противоположность того же рода, и, следовательно, она относится к тому же субъекту, хотя противоположности и не могут быть вместе. И, соответственно, то же имеется и в высшей любви Амура, и в вульгарной, животной чувственности, как это свидетельствует поэт-эпикуреец.

…Ведь от страсти любовникЧасто в сомнениях колеблется, даже когдаовладел он,И не решает: должны наслаждаться глазаили руки?Плотно сжимая предмет своей страсти,он боль причиняет;А иногда он зубами своими впивается в губы

При поцелуях; а значит, здесь полного нетнаслаждения,И остается заноза, которая все жнепрестанноМучит любовников и пробуждает в нихдикую ярость.Но средь любви прерывает Венератихонько страданьеИ умеряет укусы, внося в них свое

наслажденье.Льстятся надеждой иные, что то, из чеговозникаетПылкая страсть, может столь же легкопогасить ее пламя.

Вот, значит, каковы приправы, при помощи которых ученье и искусство природы делают так, что человек мучается ради наслаждения тем, что его уничтожает, бывает доволен в мучениях и страдает среди всяких удовольствий. Это значит, что абсолютно ничто не делается из мирного начала, но все возникает из противоположных начал через победу и господство одной из противоположных сторон; и нет радости зарождения одной стороны без горести разложения другой, и там, где рождающие и разлагающие стороны соединены, как бы обретаясь в одном и том же сложном субъекте, там находится вместе и ощущение удовольствия и ощущение печали. Отсюда следует, что скорее надо называть удовольствием, чем печалью, то, что получает преобладание и с большей силой может побуждать чувство.

Ч е з а р и н о. Обсудим следующее изображение: Феникс горит при солнечном свете и своим дымом застилает блеск того огня, от которого он воспламенился. И здесь же надпись, где сказано: Не подобен и не равен.

М а р и к о н д о. Прочитаем сначала стихотворение.

[43]

Тот Феникс, что от солнца пламенеет,От мига к мигу гаснет, истощен,И, возвращая солнцу блеск пламен,В своей заемной яркости скудеет.То, чем теперь он в высях неба реет,Есть теплый дым, сырой туман, – и онУже не светит взорам, устремленНазад к светилу, кем горит и рдеет.

Таков мой дух; его с своих высотЗажег огонь небес; он изъясняетВсе, чем мой разум творчески лучится;Он с высоты своих прозрений шлетТот блеск стиха, что солнце затмевает;Но мне дано в нем только распылиться!Увы! Над ним столбом клубитсяЛишь дым от пепелища. Так мрачуЯ то, чему величье дать хочу.

Ч е з а р и н о. Оно говорит о том, что этот Феникс, появившись от блеска горящего солнца и привыкший к свету и пламени, затем посылает в небеса дым, затемняющий то, что сделало его сияющим; так и Энтузиаст, зажженный и освещенный тем, что сделал в похвалу столь знаменитого субъекта, зажегшего ему сердце и освещающего ему мысль, скорее затемняет того субъекта, чем возмещает его светом за свет, производя дым, результат пламени, в котором растворяется его субстанция.