О героическом энтузиазме

Диалог третий

Собеседники: Либерио и Лаодонио

Л и б е р и о. Когда Энтузиаст отдыхал в тени кипариса и душа его была охвачена разными, сменявшимися мыслями, то – удивительное дело – сердце и глаза стали говорить между собой (как будто они были живыми существами с различными чувствами и мыслями), жалуясь друг на друга, как на причину тягостной муки, изнурявшей душу.

Л а о д о н и о. Передайте мне, если вспомните, смысл и слова жалоб.

Л и б е р и о. Разговор начат был сердцем, которое, заставив себя слушать, разразилось следующими словами:

ПЕРВЫЙ УПРЕК СЕРДЦА ОЧАМ

[55]

Глаза мои, как мучит он меня,Ваш пламень! И течет и обжигает.

Мне, смертному, не вынести огня,Пусть даже на него стократ бросаетВсю влагу Океан и, леденя,Созвездье Арктики его смиряет:Не охладить палящие огни.Не обрести мне отдыха в тени!Я – пленник, заточенныйРукой, что держит, не желав, меня.Чрез вас я в плоти, я ж и в солнце дня.Начало жизни – я, ее лишенный.

Так где же я? Кто я? —Раб, узник той души, что не моя!

Л а о д о н и о. Поистине, понимание, рассмотрение, знание есть то, что зажигает желание и, следовательно, сердце воспламеняется властью очей; и чем более высокий и достойный объект стоит перед глазами, тем сильнее огонь и живее пламя. Однако каким же должен быть тот вид, из-за которого сердце чувствует себя настолько воспламенившимся, что не надеется на возможность ни смягчить свое пылание самой холодной и самой медленной звездой арктического круга, ни ослабить жар влагой целого океана?

Каким должно быть превосходство того объекта, который сделал сердце врагом собственного бытия, мятежником против своей души и вместе с тем довольным таким мятежом и враждебностью, хотя сердце было взято в плен рукой, пренебрегающей им и не желающей его? Я хотел бы услышать, ответили ли глаза и что именно они сказали.

Л и б е р и о. Они, наоборот, жаловались на сердце, как на начало и причину многих пролитых слез. Они поэтому дали ответ такого содержания:

ПЕРВЫЙ УПРЕК ОЧЕЙ СЕРДЦУ

[56]

С тебя, о сердце, больше вод струится,Чем с Нереид, подъемлющих чела,

Чтоб в ясный день на солнце всплытьи скрыться;Лишь Амфитрита вдаль помчать моглаДвойной поток так широко, что,мнится,В сравненье с ним покажется малаРека, что весь Египет наводняетИ дважды семь потоков наполняет.Два ярких светоча даны,Чтоб править этим миром бренным.

Ты ж пренебрег порядком неизменным,И светочи в ручьи превращены.Что ж небо медлит возмутиться?Ведь гибнет близкое, насилье длится!

Л а о д о н и о. Конечно, воспламененное и пронзенное сердце вызвало слезы из глаз, поэтому как они зажгли пламя в нем, так и оно обагрило их влагою. Но меня удивляет такое сильное преувеличение, которое говорит, что Нереиды не пропустят над головой столько воды, купаясь на восходе солнца, сколько могут излить влаги эти глаза. А также удивляет сравнение этих двух источников с океаном не потому, что они в самом деле изливают воду, но потому, что они якобы могут лить такие реки и столько рек, что при подсчете Нил показался бы малым потоком, разделенным на семь каналов.

Л и б е р и о. Не удивляйтесь столь сильному преувеличению, равно как этой возможности, лишенной действия; вы все поймете, когда узнаете итог их рассуждений. Однако сперва послушайте, как сердце отвечает на упреки глаз.

Л а о д о н и о. Пожалуйста, дайте послушать!

Л и б е р и о.

ПЕРВЫЙ ОТВЕТ СЕРДЦА ОЧАМ

[57]