О людях и книгах

Однако при всей многодесятилетней преемственности в работе, ее темах, направленности и уровне, при всей верности старым связям, их неустанной поддержке и заботливом бережении Левада постоянно и естественно становился первым, кто начинает новое. И делает это резко, бесповоротно (мягкость Юрия Александровича в общении не должна скрывать решительность его поступков и однозначность выбора: он не был задирой, никогда не кипятился, но уж примирителем и релятивистом не был тем паче). Он не просто чувствовал время – он его воплощал. И указывал, если кто хотел видеть. Его отдел в тогдашнем ВЦИОМе назывался отделом теории. Сам он был теоретиком, что называется, от бога: его считаные, но так и не прочитанные научным сообществом статьи как будто бы немого десятилетия 1974–1984 годов в конспективном наброске представляют единственный на тот момент да, в общем, и по сей день в России теоретический проект самостоятельной социологии как дисциплины (в 1993-м они вошли в составленный учениками и сотрудниками сборник «Статьи по социологии»). Но в 1988-м Левада разом постановил для себя и дал понять нам всем: «Сегодня нужно другое». Так родилась и, по историческим масштабам, очень быстро оформилась разновидность социологии, которой, кажется, нет аналогов ни у нас в стране, ни за рубежом. Она основывается на гигантских массивах эмпирических данных, полученных в ходе регулярных по ритму, но постоянно меняющихся по содержанию, к тому же, как правило, заказных опросов общественного мнения, и вместе с тем ставит задачу описания и понимания социальных экономических, политических, культурных, национальных, электоральных процессов, которые составляют нынешнее российское общество, происходят в его «низах» и «верхах».

Интересом самого Левады в рамках этого нового его проекта была (и это тоже характерно!) антропология

советского – выживающего, адаптирующегося, применяющегося к обстоятельствам – человека в постсоветских условиях, в постимперских рамках, на руинах тоталитарного уклада. Во многом, и даже прежде всего, именно этому были посвящены его статьи последних двенадцати лет, составившие два массивных сборника – «От мнений к пониманию. Социологические очерки 1993–2000» (2000) и «Ищем человека. Социологические очерки 2000–2005» (2006). Почтительные ссылки на них как будто бы встречаются в журналах и книгах – идеи же по-прежнему не обсуждены, не взяты в работу. Или я ошибаюсь?

…В тот ставший роковым четверг 16 ноября 2006 года у меня в голове с самого утра почему-то крутились две цитаты (Юрий Александрович последние полторы недели неважно себя чувствовал, и подсознательная тревога за него, видимо, не оставляла и ночью). Одна – байроновская строчка: «Кто убил Джона Китса?» Вторая – эпиграф к циклу сонетов Нерваля «Христос в масличном саду»: «Плачьте, дети, нет у вас больше отца». Сознание не может смириться с тем, что Левады уже нет… Тем важнее понять – и, может быть, помочь оценить другим – кем он был, остается и, хочу верить, останется.

Работник

Силовые линии наших с Алексеем Матвеевичем Зверевым интересов и занятий, по предмету, казалось бы, достаточно далеких друг от друга (он – профессиональный литературовед-североамериканист, историк и критик, я – по преимуществу испанист-любитель и чаще всего переводчик), сближались и пересекались, кажется, всего трижды. В первый раз – на круглом столе по художественным итогам XX столетия, устроенном «Вопросами литературы» в 1992-м, первом постсоветском году[336]: среди тогдашних разговоров коллег об исчерпанности больших идей и закате великих имен мы с А. М. как-то вдруг, не сговариваясь, сошлись, хотя и по разным основаниям, на ином, не катастрофическом диагнозе происходящего и предложении, может быть, изменить исследовательскую оптику. Потом были несколько насыщенных встреч в 1993–1994 годах, когда редакция литературы и языка Большой Российской энциклопедии задумала совершенно новый, невозможный прежде ни по составу, ни по подходам и оценкам большой том «Зарубежные писатели XX века» (500 имен). Идею и план издания мы с А. М., сколько могли, поддерживали, составляя словники, прикидывая объемы и пропорции, готовя пробные статьи и т. п., но по экономическим резонам оно так и не состоялось (хотя несколько наших тогдашних разработок в Российский энциклопедический словарь вошли и теперь переиздаются). И наконец, еще более частые, раз в две-три недели, встречи и разговоры длились уже в 2000-е годы, когда А. М. стал деятельным заместителем главного редактора в журнале «Иностранная литература». Иными словами, мы не были близко знакомы, поводом для взаимодействия у нас всякий раз выступала мировая литература в ее сегодняшнем состоянии и горячей, еще не забронзовевшей истории, а наше общение оставалось исключительно деловым. И теперь я тоже буду говорить о предметах профессиональных, а личные чувства и оценки сведу к минимуму.