О мальчике, который умел летать, или путь к свободе

Мысль — самая сильная сторона Пети. Чего стоят одни его вопросы — в каждом почка будущей задачи, и он был бы счастлив вцепиться в любую, если б ему объяснили, что к чему, и хоть чуть-чуть поощрили. Но для Марьи Ивановны его планка стоит слишком высоко; ей даже в голову не приходит посягнуть на эти скромные высоты. И она делает вид, что Петины вопросы — просто дурь, сотрясение воздуха.

Остается память.

Надеемся, из собственного опыта вы уже вспомнили, как действует Марья Ивановна?

Правильно: все свои силы, все свои знания, весь свой характер она посвящает достижению одной цели — заставить Петю запомнить как можно больше. Пусть запоминает, запоминает, запоминает: факты, примеры, приемы, методы (стихи, правила, формулы — само собой: это — святое). Придумали даже теорию; мол, в детстве память особо прочная и вместительная; значит, лови момент, пичкай, фаршируй ее, пихай в нее побольше знаний, — потом, когда вырастет — благодарить будет…

Петя чувствует: что-то не так; ему не нравится, что из него делают тяжелоатлета, который должен поднимать все большие и большие веса знаний. Это насилие угнетает его и вызывает обратную реакцию: инстинктивно он начинает отворачиваться от всякого нового знания, и это стремление к отторжению всего нового, как привычка, закрепляется в нем на всю жизнь. Наконец, нарастив мышцы знаний, он тяжелеет и утрачивает прежнюю способность перепархивать с цветка на цветок, а вместе с нею — и все свое очарование.

Если бы Пете было хотя бы лет 20, ничего из затеи Марьи Ивановны не вышло бы. Он бы поверил не ей, а своему инстинкту, неутолимому чувству новизны, неотделимому от удовольствия. Не нравится — не буду! — вот какой была бы его программа. И он бы спасся, остался самим собой. Но Петя — всего лишь мальчик, который приучен верить не своему чувству гармонии, а взрослым. И он — мучаясь, страдая, насилуя себя — выполняет то, что ему велят. Он старается. Вникает. Пытается понять. И запоминает, запоминает, запоминает… На запоминание уходят все его силы — и память становится его «сильной стороной». Она становится его опорой, его надежным другом в любых обстоятельствах. При этом изменяется все его мировосприятие. И когда он встречается с новым, оказывается перед необходимостью разобраться в нем, — он даже не пытается сделать это. Ведь мысль уже атрофирована! Он сосредоточивается — и начинает перебирать свой багаж памяти, привычно полагаясь на чужой, заемный опыт.

Выводы:

1) память, ставшая главным инструментом умственных процессов, лишает человека способности свободно чувствовать (а значит, и оригинально мыслить);

2) гипертрофированная память делает человека эмоциональным и реактивным существом, не способным на самостоятельное действие;

3) гипертрофированная память порождает идиосинкразию ко всему новому;

4) этот человек уже не способен ни увидеть, ни решить (названную другим) задачу;

5) он — творческий импотент.

+ + +

Неужели у него нет шансов спастись? Увы!

Впрочем, он этого не знает. Он обольщается собой, своим превосходством. Убедившись при первой же встрече, что он умнее учителя на уровне эмоций, ученик остается с этим убеждением навсегда. Как бы ни пал он сам, как бы ни вырос его учитель — ничто не изменит его самой первой оценки.

Спешим застолбить свой приоритет — получите очередной маленький закон сохранения уровня притязаний:

как бы ни пал человек, его притязания остаются на уровне его наивысшего успеха.

Значит, если человек когда-то находился на уровне интуиции, но потом жизнь сложилась так, что он был лишен возможности действовать — и спился, потерял лицо, стал грязью, и окружающие не ставят его ни в грош, считают ничтожеством, — сам он остается в убеждении, что его территориальный императив, как и прежде, не имеет границ, и повернись жизнь к нему другой стороной, он покажет всем, какие у него крепкие зубы: только задачки подбрасывай — любую разгрызет!..

Самое удивительное, что он прав…Впрочем, вернемся к нашему ученику.

Разумеется, ни о какой необходимости спасаться он не знает — и не думает об этом. Ему просто плохо с этим учителем, противно в школе, он мучается необходимостью вникать в скучные ему вещи, и тупая зубрежка для него спасительный выход. Зубрежка — это ведь компромисс! Значит, самый естественный для нашего ученика выход. Он думает: вызубрю — и свободен. И что же происходит при этом? Мышление обрастает жиром школьных знаний. Чем память мощней, тем меньше способность к действию: мышцы мысли задавлены жиром памяти. Интеллектуальные чувства отмирают; мыслитель уступает место коллекционеру чужих знаний, способному только к самой примитивной работе реактивного типа по системе «да» — «нет».