О мальчике, который умел летать, или путь к свободе

Малыш поднялся на ножки, ухватился за спинку кроватки — и пошел прыгать как заводной. Собственно, он не прыгает, а приседает, но движение вверх происходит быстрее — оттого и происходит впечатление прыжка. Тридцать — сорок — пять — десять прыжков подряд — попробуйте повторить это упражнение в том же темпе! Не получилось? А малыш чуть передохнул — и опять прыгает с тем же энтузиазмом и восторгом, причем, если бы вы удосужились подсчитать, сколько раз у него это получается, вы бы обнаружили, что количество прыжков растет. Надеемся, вы не удивляетесь этому, ведь сущность процесса вам уже понятна:

расходуя энергопотенциал, мы его приращиваем.

«Чем больше отдаешь, тем больше остается».

В этом парадоксе основное отличие живой природы от неживой. В неживой природе движение энергии из одной формы в другую происходит с потерями (второй закон термодинамики), в живой природе — с приращением. Создается энергетическая прибавочная стоимость.

Кто малыша этому учил? Что в нем сигнализирует о необходимости интенсивных трат энергопотенциала?

Эмоции.

Мы развиваемся по жесткой программе генотипа. Окружающий нас мир — прокрустово ложе; от него никуда не уйти, потому что оно не только извне, но и внутри нас. Когда мы упираемся в него, информация об этом контакте рождает эмоции. Новорожденный плачет — когда он голоден, когда пеленка мокрая, когда что-то болит. Для малыша отсутствие движения создает такой же дискомфорт, как и голод. Он хочет двигаться, он должен двигаться, хотя и не отдает себе в этом отчета. И первое же движение, первый глоток утоленной потребности переключает эмоции. Вместо отрицательных — дискомфорта, нарастают положительные — наслаждение движением. Он прыгает и хохочет…

И никогда не попадает в состояние аффекта.

Почему?

Прыгая, малыш находится под властью, под диктатом движения. Но движение расходует энергопотенциал, соответственно убывает и эмоция. И он перестает прыгать не оттого, что не может прыгать дольше, а потому, что уже не получает за это награды.

Взрослым труднее. Они упражняются сознательно, их ведет рассудок, у них есть цель. Чем больше потратишь — тем больше получишь! Они не придают значения мышечной радости, которой руководствуется малыш, и проскакивают границу удовольствия, хотя это границы дозволенного. А за нею их поджидает физический стресс. Он не может быть удержан — он должен разрядиться. И бьет в самые слабые места организма. В результате — инфаркты, инсульты, функциональные нарушения печени и почек, иммунной системы, и считайте, что вам здорово повезло, если все закончилось только хроническим переутомлением.

Отец стресса Ганс Селье назвал бы такое состояние дистрессом; но он ничем не разграничил стресс и дистресс, а квалифицирует их только по результатам. Мы считаем, что одного понятия стресса достаточно. Ведь человек действующий ориентируется не на понятия, а на состояния, и достаточно ему верить мудрости своего тела, помнить, что мышечная (интеллектуальная, нравственная, эстетическая) радость обязательна, — и он всегда будет находиться в границах дозволенного.

Малыш никогда не выйдет за них.

Если б его развитие зависело только от него — он бы развивался идеально. Но родители принимают в этом деле горячее участие. Самое страшное прокрустово ложе — родительская любовь.

Мать взяла малыша на руки, поставила ножками на свои колени — и он тут же запрыгал. Ну, во-первых, удержать малыша не так-то легко — работу он производит огромную; во-вторых, пугает его активность — куда, кажется, приятней ребенок спокойный, который не мешает жить; в-третьих, она боится, как бы чего ни случилось с ножками — а вдруг искривятся… И мать начинает удерживать, успокаивать малыша, пытается отвлечь — погасить пылающий в нем огонь.

При этом совершаются три грубейшие ошибки:

1. Обрадовавшись матери, контакту с нею, малыш делится с нею своей радостью — и вдруг оказалось, что матери это не нужно. Наслаждение движением здесь было усилено конкретным адресом — тем тяжелее огорчение.

2. Было подавлено зарождающееся чувство.

3. Ему запрограммировали сдерживание физического развития.

Поэтому напомним аксиому: дети, отстающие в физическом развитии, отстают и в умственном.

С КЕМ ПОВЕДЕШЬСЯ, ОТ ТОГО И НАБЕРЕШЬСЯ

Малышу дали игрушку. Необычную, сделанную со вкусом и выдумкой; любой взрослый ее замечал, каждому она нравилась сразу. А малыш поиграл несколько минут — и забыл о ней. (Кстати, и внимание взрослых она бы долго не удержала, но над нами довлеет первое впечатление, и игрушки для нас потеряли свой первоначальный смысл.) Зато нашел какой-то обломок или непонятного назначения деталь — и играет с нею часами. Мало того, назавтра интерес к ней возрастает. Тот же процесс: когда родители пытаются выбросить старую ломаную игрушку, это вызывает у ребенка решительный протест — и игрушка собственноручно водворяется им на место.

Отчего это происходит?