О монополии Т. Д. Лысенко в биологии

«Изучение Маркса и Ленина оказало огромное влияние на мое сознание и помогло мне увидеть историю и современную жизнь в новом свете. В длинной цепи исторических событий и общественного развития обнаружился некий смысл, некая последовательность, а будущее уже не казалось таким неясным. Практические достижения Советского Союза производили чрезвычайно глубокое впечатление. Мне часто не нравились и были непонятны некоторые явления в СССР, и мне казалось, что слишком много внимания уделяется приспособлению к требованиям момента и политике великой державы. Но, несмотря на все эти явления и, возможно, на некоторый отход от первоначального страстного стремления к совершенствованию человека, я не сомневался, что советская революция намного продвинула вперед человеческое общество и зажгла яркое пламя, которое невозможно потушить. Она заложила фундамент той новой цивилизации, которой может двигаться мир. Я слишком большой индивидуалист и слишком верю в свободу личности, чтобы мне могла нравиться чрезмерная регламентация. Однако мне казалось совершенно очевидным, что в сложном социальном организме свобода личности должна быть ограничена и что ограничение такого рода в социальной сфере является, быть может, единственным путем обеспечения свободы личности. Часто оказывается необходимым ограничить второстепенные свободы в интересах свободы в более широком смысле этого слова», (с. 24)

«…И вот тогда пришел Ганди. Он был подобен струе свежего воздуха, заставившей нас расправить плечи и глубоко вздохнуть; подобно лучу света, он прорезал мрак, и пелена спала с наших глаз; подобно вихрю, он все всколыхнул, и в первую очередь — человеческое мышление…

…Сущностью его учения были бесстрашие и правда и связанное с ними действие, всегда направленное на благо народных масс. В наших древних книгах сказано, что величайшим даром и для отдельного человека и для народа является абхай (бесстрашие) — понятие, включающее не только физическое мужество, но и отсутствие страха в сознании. На заре нашей истории Джанака и Яджнавалкья говорили, что вожди народа должны вселять в него бесстрашие. Но при владычестве англичан самым распространенным в Индии чувством был страх — всепроникающий, подавляющий, удушающий страх: страх перед армией, полицией, вездесущей секретной службой; страх перед чиновниками, перед законами, несущими угнетение, перед тюрьмой, страх перед безработицей и голодом, всегда стоящими у порога. Против этого всеохватывающего страха поднялся спокойный и решительный голос Ганди: «Не бойтесь!» — говорил он. Было ли это так просто? Нет, не совсем. Но страх создает призраки, которые ужаснее самой действительности; если спокойно разобраться в ней и быть готовым к любым испытаниям, становится значительно менее страшной…» (с. 385—386).

«Открытие Индии… Что же я открыл? С моей стороны было самонадеянностью воображать, что я способен раскрыть ее тайну и узнать, чем она является сегодня и чем она была в далеком прошлом. Сегодня она представляет собой четыреста миллионов индивидуумов, совершенно непохожих друг на друга и живущих каждый в своем собственной мире мыслей и чувств. Но если так дело обстоит в настоящем, то насколько же труднее постигнуть многообразное прошлое бесчисленных поколений человеческих существ.

И все же что-то связывало и до сих пор связывает их друг с другом, Индия представляет собой географическое и экономическое целое, культурное единство в многообразии, груду противоречий, связанных воедино крепкими невидимыми нитями. Хотя ее не раз побеждали, дух ее оставался несломленным, и сегодня, когда она кажется игрушкой в руках надменного завоевателя, она остается неукрощенной и непокоренной. В ней есть что-то неуловимое, что-то от древней легенды. Кажется, что какие-то чары владеют ее душой. Она — миф и идея, мечта и виденье и в то же время нечто реальное, осязаемое и ощутимое. Здесь можно увидеть и пугающие очертания темных коридоров, как будто уводящих назад, в первобытную ночь, но здесь же можно почувствовать полноту и теплоту дня. Временами она, эта дама с прошлым, ведет себя скандально и бывает отталкивающей, несговорчивой и упрямой, а подчас даже немного истеричной. Но она в высшей степени достойна любви, и никто из ее детей не может забыть ее, куда бы ни забросила их судьба, и какая бы необыкновенная участь не выпала на их долю. Ибо и в своем величии и в своих слабостях она — часть их, и они видят свое отражение в ее глубоких очах, бывших свидетелями стольких страстей, радостей и безумств жизни и глядящих в кладезь мудрости. Каждый из них тянется к ней, хотя, может быть, и по-разному объясняет причину ее привлекательности для него или же вовсе никак не может этого объяснить…»

(с. 619-620).

Рубль и почет