О монополии Т. Д. Лысенко в биологии

соотношение ядра и протоплазмы в женских и мужских половых клетках. Общеизвестен со времен седой древности факт, что (по крайней мере в первом приближении) мать и отец обладают примерно одинаковой способностью передавать свои наследственные свойства детям и в большинстве случаев взаимные гибриды (т.е. гибриды двух видов с переменой места отца и матери) неразличимы. Следовательно, если мы стоим на материалистической точке зрения (в биологии эту точку зрения в XIX веке называли механизмом), мы должны искать какой-то материальный субстрат наследственности, который был бы примерно одинаково представлен в мужских и женских клетках. Если принять, что вся протоплазма участвует в наследственности, то мы должны были бы ожидать резкого преобладания материнских черт в потомстве, так как по своему объему яйцо в огромное число раз превосходит крошечный сперматозоид. И вот известно, в зрелом яйце даже ядро содержит ничтожное количество хроматина, а сперматозоид состоит почти нацело из хроматина, при этом хвостик обычно не входит в яйцо. И когда ядро сперматозоида превращается в хромосомы, они оказываются по числу, размерам и форме совершенно сходными с таковыми яйца, удовлетворяя, таким образом, тем требованиям, которые мы имеем право выставить на основе бесспорного факта — сходного значения обоих родителей в наследственности; явления редукции хроматина, как я уже говорил, предсказанные Вейсманом, тоже говорят, что хромосомы не просто кусочки вещества, а определенные и очевидно важные органоиды клетки;

доказанное впервые Т. Бовери (путем блестящих опытов с морскими ежами) положение о качественной неодинаковости хромосом, получившее дальнейшее развитие уже в XX веке;

связь хромосомной теории с вопросом об определении пола: открытие половых хромосом (уже позднее) дало ответ на вопрос, каким образом от одной пары родителей могут получаться два качественно отличных пола, объяснило также вид загадочных случаев наследственности (дальтонизм, гемофилия);

хромосомная же теория дает ответ на загадку, почему близнецы в одних случаях почти неразличимы, в других отличаются друг от друга так, как могут отличаться братья и сестры. В первом случае — они происходят делением одного ядра и потому имеют тождественный ядерный состав, (это проверяется при рождении — они рождаются в одной «сорочке»), которой подчинены все дети одной пары родителей;

блестящим подтверждением хромосомной теории является начатое в XIX веке и продолжающееся сейчас получение андрогенетического потомства (буквально порожденного одним отцом). Например, в опытах Астаурова (цитирую по статье Д. Ф. Петрова. Ботанический журнал, т. 38, 1953, с. 856) облучение яйцеклеток приводило к разрушению ядра яйцеклеток. Оплодотворение нормальными спермиями приводило к получению потомства, полностью сходного с отцом;

наконец, хромосомная теория, возникнув независимо от менделизма, подготовила почву к быстрому восприятию биологами новооткрытых законов Менделя.

Этот краткий перечень далеко не исчерпывает важности хромосомной теории в биологии, но несомненно, что многое прочно вошло в биологию, по совершенно справедливому замечанию академика Немчинова. Были, конечно, и ошибки, приходится видоизменять и развивать учение, но это свойственно решительно всем научным теориям.

Поскольку в развитии хромосомной теории Вейсман принимал важное участие, его заслуга останется навсегда, но в его теории есть, несомненно, много ошибочного, и этого надо коснуться. Ошибки касаются прежде всего второй проблемы: проблемы осуществления, которая Вейсманом (в отличие от современных морганистов) мыслилась в неразрывной связи с проблемой наследственной традиции. Представительными частицами у Вейсмана вместо геммул Дарвина выдвигаются детерминанты, которые также являются представителями независимо изменяющихся частей тела, но локализованы исключительно в хромосомах.