О Небесах, о мире духов и об аде

596. Небеса разделяются на два царства: небесное и духовное (см. н. 20-28). Подобным образом и ад разделяется на два царства: одно из них противоположно небесному царству, а другое духовному. Противоположное небесному царству находится на западной стороне, и живущие тут называются гениями; другое же адское царство, духовному противоположное, находится в северных и южных сторонах, и живущие тут называются духами. Все находящиеся в небесном царстве живут в любви к Господу, а все находящиеся в аду, противоположном этому царству, живут в любви к себе; все находящиеся в духовном царстве живут в любви к ближнему, а все находящиеся в аду, противоположном этому царству, живут в любви к миру. Из этого мне стало ясно, что любовь к Господу и любовь к себе противоположны, как любовь к ближнему и любовь к миру. Господом постоянно предусматривается, чтоб из ада, противоположного небесному царству Господню, ничего не влияло (effluat) на тех, кто находится в духовном царстве: если б это случилось, то духовное царство погибло бы; а почему - см. выше н. 578, 579. Вот в чем состоит то и другое общее равновесие, нарушение которого постоянно Господом предотвращается.

Человек свободен вследствие равновесия между небесами и адом

597. Выше говорилось о равновесии между небесами и адом и было показано, что это равновесие есть равновесие между благом, исходящим от небес, и злом, исходящим от ада, что, следовательно, это есть духовное равновесие, которое в сущности своей есть свобода, потому что оно находится между благом и злом и между истиной и ложью и что эти вещи духовны. Вот почему иметь возможность хотеть благо или зло, мыслить истину или ложь и выбирать одно перед другим - есть та свобода, о которой здесь говорится. Эта свобода предоставлена Господом каждому человеку и никогда у него не отнимается. Хотя она по происхождению своему принадлежит не человеку, а Господу, от которого она исходит, тем не менее она вместе с жизнью дается человеку как нечто свое (sicut suum), и это с той целью, чтобы человек мог преобразоваться и спастись; без свободы же не может быть никакого преобразования и никакого спасения. Всякий, кто только одарен рассудком, видит, что человек свободен мыслить благо или зло, искренно или неискренно, справедливо или несправедливо; что он свободен говорить и поступать хорошо, честно и справедливо, но не свободен поступать нехорошо, нечестно и несправедливо вследствие законов духовных, нравственных и гражданских, которыми внешний человек его связан. Из этого ясно, что дух человека, т.е. то, что в нем мыслит и хочет, одарено свободой; но что внешнее в человеке, т.е. то, что говорит и действует, не свободно, если только не согласно с законами духовными, гражданскими и нравственными.

598. Человек не может преобразоваться, не будучи свободным, потому, что он родится во зле всякого рода, которое, чтобы спастись человеку, должно быть от него удалено. Но удалено оно быть не может, если человек не видит его в себе, не сознает его, не перестает хотеть его и, наконец, не гнушается его: тогда только зло удаляется. Этого не могло бы быть, если б сам человек не находился как во благе, так и во зле, потому что посредством блага он может видеть зло, но посредством зла не может видеть блага. Духовное благо, о котором человек может мыслить, им узнается еще с детства из чтения Слова и слушания проповедей, а благо нравственное и гражданское узнается им живя в мире. Вот почему, во-первых, человек должен быть свободен; во-вторых же, потому, что человеку присваивается только то, что делается им по внутреннему чувству (affectio), принадлежащему любви. Многое другое, правда, может войти в дух его, но собственно только в мысль, а не в волю его, - а что не входит в саму волю человека, то не становится его собственностью, потому что мысль извлекает все свое из памяти, а воля извлекает все свое из самой жизни. Никогда нет свободы в том, что не исходит от воли или, что то же, от чувства, принадлежащего любви. Все, что человек хочет и любит, он делает свободно, из чего следует, что свобода человека и чувство, любви или воле его принадлежащее, составляют одно. Итак, человеку дана свобода на то, чтоб он мог любить (affici) истину и благо, дабы таким образом истина и благо могли стать его собственностью. Словом, все, что не входит в человека свободно (in libero), не остается в нем, потому что оно не принадлежит его любви или его воле, а что не принадлежит его любви или его воле, то не принадлежит его духу, ибо сама сущность (esse) духа человеческого есть любовь или воля; сказано любовь или воля, ибо что любит человек, то он и хочет. Вот причины, по которым человек не может преобразоваться, не будучи свободным.