«О Ричарде Шарпе замолвите слово…»

Шотландия – бедная страна. Возможно, поэтому шотландцы, хоть и создали единое государство веком раньше, чем англичане, тем не менее, вынуждены были более пяти столетий отбиваться от посягательств агрессивных обитателей юга. Англичане считали само собой разумеющимся, что те, с кем судьбе было угодно поселить на одном острове, только и мечтают англичанам заносить хвосты. С Уэльсом номер прошёл. Причём прошёл настолько успешно, что валлийский лук, принёсший потом французам немало горя на полях сражений Столетней войны (в которой шотландцы, кстати, участвовали на стороне французов), англичане и по сей день без тени смущения именуют «английским». С шотландцами вышло иначе. История повторялась раз за разом: англичане подминали под себя Шотландию, затем шотландцы выпихивали их обратно, затем снова англичане присоединяли к себе соседей, затем снова шотландцы … И так далее, и так далее. Конец этой чехарде положила Елизавета I, завещав престол шотландскому королю Якову VI, венчанному на царство в Англии под именем Якова I.

У Якова было много недостатков (в частности, любовь к молоденьким красавчикам, один из которых тебе, дорогой читатель, хорошо знаком по «Трём мушкетёрам». Это Джордж Вильерс, герцог Бэкингем), но уж в отсутствии здравого смысла его упрекнуть трудно. Англия и Шотландия объединились под одной короной, но на двух стульях сидеть неудобно, даже если эти стулья – троны. В светлой голове монарха созрел смелый замысел: слепить из двух ненавидящих друг дружку стран одно целое. К сожалению, на его пути к звёздам отыскалось слишком много терний. Опираться на своих соотечественников Его Величество не мог (в Шотландии авторитет королевской власти находился ниже плинтуса. Больно часто шотландские монархи оказывались в плену у тех же англичан). Может, по этой причине, а, может, потому, что ему, как католику, англиканство больше грело душу, нежели пресвитерианство, король решил начать объединение со стирания религиозных различий путём «обангликанивания» шотландцев. Ещё до восшествия на английский престол ему удалось добиться восстановления в пресвитерианской церкви епископских должностей и признания за собой права назначать пасторов в самые крупные приходы. Данные манипуляции короля нажили ему изрядное количество врагов из числа рядовых прихожан, но высшее духовенство его поддержало (пресвитерианским епископам король «вернул» земельные владения, секуляризованные поколением раньше у епископов католических). Покорность церковников вселила в короля уверенность, что они и далее брыкаться не будут. Надежды его не оправдались. Попытка ввести в Шотландии так называемые «Пять пертских статей» (добавление в литургию пяти элементов, сохранившихся в англиканстве, но попавших под «улучшение» пресвитерианами: причастие с колен, личное причастие, личное крещение, конфирмация и, самое ужасное… празднование Рождества! Наверно, для пресвитериан – правоверных кальвинистов развязанный мешок Санта-Клауса символизировал развёрстые врата ада) подняла бурю возмущения. Яков таки продавил принятие этих статей, созвав в Перте крохотную «национальную ассамблею» из своих блюдолизов, но, видя, что страсти накаляются, не стал требовать неукоснительного выполнения нового закона и тихо сдал назад. Матёрый был политик. Сволочь, конечно (позволил родную мать, Марию Стюарт, казнить Елизавете I, так как боялся упустить английскую корону), но умён и осторожен.

Его сын Карл I, увы и ах, унаследовав обе короны, не унаследовал папашиной пронырливости. И осторожности тоже. Зато он был одержим модной тогда идеей абсолютной монархии, обладая притом дурной привычкой транжирить деньги без счёта и редким талантом бесить подданных. На введение новых налогов требовалось согласие парламентов (шотландского либо английского), а парламенты артачились, поэтому Карл решил проблему просто: он вводил налоги, не созывая парламентов, что возмущало профессиональных пустобрёхов, привыкших чувствовать свою значимость, деря глотки на заседаниях. В Шотландии же, помимо вытряхивания монет из карманов соотечественников, он продолжал религиозные реформы, от которых в своё время отступился его благоразумный папенька. Поборы короля шотландцы ещё как-то стерпели бы. Король, всё-таки. А вот внедрения в пресвитерианство элементов англиканского богослужения они стерпеть не могли, ибо трактовали их, как поползновения к реставрации ненавистного папизма. И восстали.