О сколько нам открытий чудных..

Теперь можно перейти ко второму вопросу, порожденному выпяченной Пушкиным коллизией с книгами, к вопросу, не единомышленник ли Пушкин с графиней?

Титулом «старой ее благодетельницы» от имени Лизаньки «удостаивает» для нас Пушкин умершую. По закону Выготского о пути наибольшего сопротивления, по которому стихийно следуют все художники, Пушкин обязан был, если он согласен с Лизанькой насчет благодетельницы, сделать старуху тиранкой. И в свете своего утопизма о сословном консенсусе в России, он с Лизанькой насчет графини таки согласен. И — он сделал ее мелкой тиранкой, всю свою старую жизнь посвятившей… воспитаннице. Что: по инерции 87‑милетняя графиня подолгу ежедневно наряжается, делает выезды, посещает балы и дает их сама? — Да конечно же, чтоб выдать замуж бедную Лизаньку за кого–то из высшего света. Соответственно, и литературные вкусы придал графине Пушкин — свои. Вернее они не могли быть иными, раз она отвергала и французские и русские новейшие романы.

Нет, при всех своих утопических идеалах 30‑х годов Пушкин остается реалистом. Он видит (и отражает) этот после капиталистических революций на Западе повсеместно проникающий в Россию меркантилизм. Вот положение Лизы: «В свете играла она самую жалкую роль. Все ее знали и никто не замечал… молодые люди, расчетливые в ветреном своем тщеславии, не удостоивали ее внимания, хотя Лизавета Ивановна была сто раз милее наглых и холодных невест, около которых они увивались». Ей не суждено стать знаменем пушкинского идеала консенсуса. Она если и вышла замуж, то не так, как хотела графиня, а за сына бывшего графининого управителя. Вот — предприятие Чекалинского, сообразившего, что можно нажить «миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги». Вот — инженер Германн, из разночинцев, накопительством ежедневно приумножающий свой капитал и не стремящийся к светскому блеску, а лишь к тому, чтобы

«товарищи его редко имели случай посмеяться над его излишней бережливостью».

Но Германн не зря сделан немцем. «Русским барам Германн противостоит как немец» [4, 173]. И не зря инженер. «Инженер — для русского дворянского общества начала XIX века — это человек нового века техники, человек века, идущего «железным путем»…» [4, 173] Германн — редкость. Капитализм еще чужой в России, и хотелось бы, чтоб обошел он Россию стороной. Потому что на витрине его, в Северо — Американских Штатах, при всех ее плюсах «несколько глубоких умов в недавнее время… С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве» и т. д. Российское болото — тоже не сахар. Но, может, может, есть все же третий путь?!.

И Пушкин осторожно придает и Лизавете Ивановне, ставшей все же состоятельной в замужестве, воспитанницу, бедную родственницу… Это мизер, конечно, и мельче, чем с графиней. Но все же, все же… Идеал консенсуса упорно роет свой ход.

Литература

1. Воложин С. И.

Беспощадный Пушкин. Одесса, 1999.

2. Воложин С. И. Понимаете ли вы Пушкина? Одесса, 1998.

3. Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1987.

4. Гуковский Г. А. Изучение литературного произведения в школе. М. — Л., 1966.

5. Затонский Д. В. Европейский реализм XIX в. — Линии и лики. — Киев, 1984.

6. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988.

7. Краваль Л. А. Рисунки Пушкина как графический дневник. М., 1997.

8. Плеханов Г. В. Литература и эстетика. Т. 1. М., 1958.

9. Фомичев С. А. Поэзия Пушкина. Творческая эволюция. Л., 1986.

Написано в декабре 1999 г.

Зачитано в марте 2002 г.

Возражения

Мельникова В. П.:

1. Автограф «Пиковой дамы» отсутствует. И есть комментарии, относящие ее написание не к 33‑му, а к 30‑му году. А это, для вас, большой отрезок времени, коль скоро вы стремитесь следить за малейшим изменением идеалов столь динамичного, по–вашему, же Пушкина. У вас же — и в 30‑м, и в 33‑м один и тот же идеал консенсуса.