О смерти и умирании

МАТЬ: Нет, конечно, нет. Они постоянно ссорились, и она тоже ссорилась с ними, а потом она всегда говорила: «Когда поругаешься, становится легче». Они и теперь ссорятся, но не больше, я думаю, чем другие дети. Между ними никогда не было ненависти, и вообще (со смехом), они очень приятные дети.

СТУДЕНТ: Как они воспринимают все это?

МАТЬ: О, они сознательно не сюсюкают. Обращаются с ней точно так же, как всегда. И хорошо делают, это не дает ей повода жалеть себя; они пикируются с ней и все такое. Если у них какие-то свои дела, они ей прямо говорят: «В эту субботу я к тебе не приду, но потом буду всю неделю, ладно?» А она отвечает: «Ладно, беги, гуляй». Она понимает их. И они знают, что каждый их визит может оказаться последним. Мы постоянно держим друг друга в курсе, кто где находится и как кого найти в случае, если…

ВРАЧ: Говорите ли вы детям о возможном конце?

МАТЬ: Да, конечно.

ВРАЧ: Вы говорите об этом открыто?

МАТЬ: Да. Мы всегда были религиозной семьей. Каждое утро, перед тем как они идут в школу, мы молимся все вместе, и я думаю, что это им очень помогает, потому что семье, особенно с подростками, трудно собраться и поговорить о каждом, о важных событиях — все они ведь вечно бегут куда-то, заняты чем-то; а вот эти утренние минуты как раз и собирают всех вместе и посвящаются семейным проблемам. Мы не раз обсуждали и эту тему, и наша дочь уже сделала свои распоряжения относительно ее похорон.

ВРАЧ: Вы не могли бы рассказать нам об этом?

МАТЬ: Да, мы говорим об этих вещах. Не так давно в нашей общине, у прихожан нашей церкви, родился слепой ребенок. Было ему месяцев шесть, когда дочь — она тогда лежала в другой больнице — сказала мне: «Мама, я бы хотела отдать ему мои глаза, когда умру». А я говорю ей: «Хорошо, мы узнаем, что можно сделать, я не уверена, что это возможно». Я и раньше говорила им, что мы действительно должны обдумывать и обсуждать подобные вещи, все должны, потому что никто не знает, когда придет папин или мой час, с нами может все случиться, и вы, дети, останетесь одни. И вот дочь мне сказала: «Да, мы должны обо всем этом договориться. Давай, мама, мы с тобой облегчим эту задачу для всех: мы напишем, как мы хотим, чтобы было сделано, и попросим их тоже написать, как они хотят, чтобы было сделано». Так она облегчила и мою задачу, она сказала: «Я начну первая, а потом скажешь ты мне». Я просто записала то, что она говорила, и нам стало легче. Но она всегда старается поступать так, чтобы другим было легче.

СТУДЕНТ: Не было ли у вас раньше какого-то подозрения, еще перед тем, как вам сказали, что болезнь неизлечима? Вы говорили, что ваш муж раньше всегда приходил вместе с вами, но именно в тот раз получилось так, что вы пришли к дочери одна. Была ли какая-нибудь особая причина, почему он не пришел с вами?

МАТЬ: Я стараюсь приходить в больницу всегда, когда у меня есть возможность. А он был нездоров. И у него меньше свободного времени, чем у меня. Но он приходит со мной почти всегда.

СТУДЕНТ: Ваша дочь рассказала нам, что он был миссионером в С. и что вы тоже активно занимаетесь церковными делами. В этом одна из причин глубоких религиозных устоев вашей семьи. Какого характера была его миссионерская работа? Почему он перестал ею заниматься?

МАТЬ: Он был раньше мормоном. И они всегда оплачивали все его заработки, все доходы и тому подобное. И когда мы только поженились, я ходила в церковь уже около года. Он начал ходить вместе со мной, и вот уже семнадцать лет ходит каждое воскресенье, со мной и детьми. Четыре или пять лет назад он перешел в нашу церковь и стал рабочим — он там работает и до сих пор.

СТУДЕНТ: Мне хотелось бы знать, поскольку у вашей дочери такая болезнь, причина которой и средства лечения неизвестны, не бывало ли у вас иррационального чувства вины? МАТЬ: Конечно, бывало. Сколько раз мы обсуждали тот факт, что я никогда не давала детям витаминов. Семейный врач всегда говорил, что им это не нужно, а я говорила, что, может быть, нужно, иногда покупала, а потом вспоминала об этом при всякой оказии. У нее был приступ в минувшую Пасху. Нам сказали, что причиной могла быть кость. Что любое повреждение кости может стать причиной. Но здесь врачи сказали, что это не так, что это должно было случиться несколькими месяцами раньше. У нее бывают очень сильные боли, но она мужественно терпит их. Нет, мы всегда молимся «Да свершится воля Твоя» и понимаем, что если Он захочет ее забрать, то заберет, а если не захочет, то сотворит чудо. Но мы почти не надеемся на чудо, хотя говорят, что никогда нельзя оставлять надежду. Мы знаем, что свершится то, что должно свершиться, и это будет наилучшим исходом. И мы попросили ее — это уже другое дело. Нам сказали, чтобы мы ничего ей не говорили.