О старых людях, о том, что проходит мимо

Они не разговаривали, погрузившись в чтение, она – своей книги, он – вечерней газеты. Когда-то эти двое людей, сейчас соединенные узами брака, потому что лет двадцать назад он как человек чести счел своим долгом на ней жениться, – когда-то эти двое людей страстно желали друг друга, мужчина женщины, женщина мужчины. Стейн де Вейрт служил старшим лейтенантом, ему было тридцать лет, и увидев мефрау Тревелли, он думать не думал о ее возрасте. Какое имеет значение, где ты встретил женщину, такую соблазнительную и красивую! Он мгновенно, с первой же минуты почувствовал, что у него в крови вспыхнул огонь, и подумал: эта женщина должна быть моей… Она, в ту пору сорокалетняя, была еще в самом расцвете, и все звали ее «красавица Отилия». Это была женщина хрупкого телосложения, но идеальных пропорций, у нее были нежное личико и нежная линия шеи и груди, нежно-золотые веснушки на молочно-белой коже, невинно-голубые глаза и очень светлые, слегка вьющиеся волосы; казалось, эта прелестная женщина-малышка рождена лишь для того, чтобы внушать пылкую страсть. Когда Стейн де Вейрт впервые увидел ее такой в одном из гаагских салонов, где царили свободные нравы и разговор велся на том голландском языке, на каком говорят в Ост-Индии, она была замужем за полуангличанином Тревелли, сколотившим состояние на Яве. Стейн увидел мать троих детей – пятнадцатилетней дочки и двух сыновей чуть помладше, но влюбленный офицер не захотел поверить, что у нее есть еще двое старших детей от первого брака, с Паусом, с которым она развелась ради Тревелли, – дочь, учившаяся в Консерватории в Льеже, и восемнадцатилетний сын! Красавица Отилия? Она рано вышла замуж, как принято в Ост-Индии, но все равно осталась красавицей Отилией… Такие большие дети? Неужели ей сорок?! Узнав об этом, молодой офицер, пожалуй, засомневался и попытался посмотреть на мефрау Тревелли другими глазами, но, поймав ее взгляд и увидев, что она его жаждет так же, как и он ее, забыл обо всем на свете… Зачем упускать мгновение счастья? И что значит мгновенье счастья с еще соблазнительной красивой женщиной? Радость на неделю, на месяц, на несколько месяцев, а потом – разошлись в разные стороны…

Так он думал тогда, ну а теперь, теперь он сидит здесь, потому что этот негодяй Тревелли, мечтавший избавиться от Отилии, воспользовался случаем, чтобы раздуть скандал и после имитации дуэли развестись с женой, потому что вся Гаага сплетничала об Отилии, когда она осталась с любовником, и потому что он, Стейн, все же честный человек; вот он и сидит теперь здесь, напротив этой старухи. Они не обменялись ни единым словом; чай был выпит, поднос унесен, и Джек уютно дремал, повизгивая во сне, а за окном завывал ветер. Пальцы Отилии перелистывали страницу за страницей; Стейн, прочитав новости о войне, принялся за объявления, а после объявлений снова за новости о войне. Комната, в которой они сидели, эти муж и жена, была такой же, как много лет назад, безликой и неуютной; под стеклянным колпаком тикали часы, без остановки, без остановки. Гостиная больше напоминала зал ожидания, где двое людей сидели и ждали – после всего, что прошло мимо, – сидели и ждали… Чего? Одинокого конца, окончательной смерти… Стейн поперхнулся и снова перечитал объявления. Но его жена вдруг захлопнула книгу и сказала:

– Франс…

– Да?

– Я только что поговорила с Лотом.

– И?

– Ты не возражаешь, если они с Элли останутся жить у нас?

– Нет, напротив…

Спокойное согласие Стейна, казалось, вызвало раздражение у его жены, и она, сама того не желая, принялась возражать:

– Но это будет не так уж просто!

– Почему?

– Ведь у нас так мало места…

– Можно переехать в более просторный дом.

– Но это будет стоить денег. А у тебя они есть?

– Думаю, с учетом заработков Лота и приданого Элли…

– Нет, большой дом нам не по карману.

– Тогда можно и здесь…

– А здесь тесно.

– Значит, не получится.

Maman Отилия поднялась из кресла, раздраженная.

– Конечно, не получится, как всегда! Из-за этих дурацких денег. Но я тебе вот что скажу: если Лот женится, то я… я не смогу…

От волнения она всегда начинала заикаться.

– Чего не сможешь?

– Не смогу… остаться одна… с тобой! Я тогда перееду в Ниццу, к Отилии.

– Что ж, переезжай…

Он сказал это спокойно, с полным безразличием и снова взялся за газету. Но для maman Отилии, постоянно нервной, этого было достаточно, чтобы разразиться слезами.

– Я тебе совершенно не нужна!

Стейн пожал плечами и вышел из комнаты, чтобы удалиться к себе наверх; фокстерьер с лаем побежал впереди него.