О театре и не только

В Ленинграде жили Шостакович, Мравинский, режиссеры Товстоногов, Вивьен, Акимов. Теперь театры названы их именами. Это тогда я прочел у Шостаковича емкое и лаконичное изречение: «Мудрость. Точка. Любовь. Точка. Творчество. Точка. Смерть. Точка. Бессмертие. Точка». Это он про себя.

Мой учитель Народный артист СССР, главный режиссер им. Пушкина, Александринского (императорского театра) Леонид Сергеевич Вивьен частенько изрекал нам студентам на занятиях по режиссуре: «Никогда не спешите в никуда. Поставьте цель».

Однажды во время репетиции у Акимова сильный стук в репетиционный зал. У Акимова на репетиции никто не входил и не выходил. Дверь закрывалась на крючок. Я сидел у него за спиной. Народные артисты России Ирина Зарубина и Сергей Дрейден смотрят на Акимова. Помреж тоже смотрит. Акимов молчит. Снова резкий стук. Акимов кивнул головой. Помреж побежала открывать дверь. Нонсенс. Стук в дверь к Акимову на репетицию – это значит, пожар или умер кто-то из Генсеков. Открывают дверь. Вбегает народный артист Г. Воропаев (снимался в фильме «Высота» – персонаж который слепнет). Другие актеры побоялись бы стучать. Гена Воропаев играл «Дон Жуана». Отдышавшись, Воропаев радостно сообщил:

– Николай Павлович, в космосе трое космонавтов!

Акимов никак не реагируя, тихо промолвил: «А местком там есть?».

Н.П. Акимова, говорят, боялась даже министр культуры СССР Е. Фурцева. Его язык был острый, язвительный.

А вообще о моем учителе, мастере Вивьене, о режиссере Акимове можно многое вспомнить. Потрясающие были личности. Уходят одни, приходят другие властители дум. Кого-то помнят, кого-то забыли. Память избирательна.

Театры я посещал часто. В год выходило больше сотни посещений – итого более 500 спектаклей за ленинградский период. В студенчестве вел дневники, которые так и остались в камере хранения общежития. Там все описано. Быть может, дневники случайно сохранились. Всякое бывает. Прошло уже более 50 лет. Любопытно было бы прочесть записи. Восторги, глупости, резюме, сопоставления, оценки тех беззаботных дней. Ленинградский период давно позади, но «пепел Клааса стучит в моё сердце» (Шарль Де Костер). Когда у меня спрашивают, был ли я в Санкт-Петербурге, отвечаю: – «Никогда». Но ты же там жил восемь лет – «Да, жил, но в Ленинграде», – отвечаю я. Ленинград – это другая Вселенная. Замечательные музеи, архитектура, театры. А сколько зарубежных гастролеров!

Знаменитый французский мим Марсель Марсо, которого я снимал из темного зала своим «Зорким». Потрясающая кинодива мирового класса Марлен Дитрих. Она пела. В свои 70 лет она выглядела, как девушка. ( У нас в России была такая – Людмила Гурченко). Пела она на английском и немецком. Языки я не знал, но это было завораживающе. Это были актерские выразительные песни. Каждая песня прожита и все было понятно.

Театр Питера Брука, английского режиссера мирового класса, привез популярный спектакль «Король Лир». Это было современное, необычное зрелище по форме, по актерскому исполнению. Не только студенты, но и актеры ленинградских театров были в шоке. Пол Скофилд, играющий короля Лира был больше похож на современного интеллектуала 60-х годов. С короткой стрижкой, седой. Скорее напоминал физика-атомщика. Одет был в коричневый кожаный хитон, напоминающий современный плащ. Вроде бы и эпоха Шекспира сохранена и напоминал современника 60-х годов.

Оформление было аскетичное, без псевдопышности, как было принято в советских театрах. Советский театр тогда жил по канонам архаики. Другие персонажи одеты были так же в кожу других цветов. После этого кожа опять пошла в моду, в жизни. Но почему Запад всегда первый диктует моду? Единое решение оформления. Нет степи, нет дворцов, нет пышных комнат короля. Пустая сцена, грубые деревянные средневековые лавки и все. Сверху свисали жестяные пластины. Они, скорее всего, напоминали угрожающие атомные бомбы, а король Лир, повторюсь, напоминал современника – атомщика. И невольно возникала мысль: не только раздрай королевства Лира, предательство дочерей и приближенных, а раздрай планетарного масштаба. Пол Скофилд – Король Лир больше сидел на грубой табуретке и, как бы отсутствующий, следил за развитием событий. За коварством и предательством дочерей. Сцены без присутствия Короля, но актер присутствовал на сцене. Зоны молчания актера потрясли театральный мир Ленинграда. Все были в плену замысла режиссера и игры актера.

Мы студенты, не понимая многого, интуитивно чувствовали что-то великое. Профессионалы и критика высоко оценили поиски неутомимого режиссера Питера Брука. По прошествии многих лет, когда я ставил «Короля Лира» все время оглядывался на спектакль Питера Брука, но не мог найти точек соприкосновения.