О театре и не только

В эти дни в храмах искусства царит затишье – до следующего сезона. Но элистинцам, которые оказались в прошлую пятницу в стенах Калмыцкого драмтеатра, можно сказать, повезло. Юбилейный вечер первого профессионального режиссера Калмыкии, заслуженного деятеля искусств РК и Монголии Бориса Шагаева обернулся фейерверком искрометных импровизаций.

Праздничное действо началось с "капустника". Вольная театральная версия "Аюки-хана" и "Зая-Пандиты" самого юбиляра не раз срывала аплодисменты публики. А на "Любовь к трем апельсинам" Филатова в шагаевской интерпретации зрители отреагировали: "Шагаев, как всегда, оригинален!". Впрочем, сам Борис Андреевич в этот вечер вовсе не собирался почивать на лаврах именинника. Живой, энергичный, в строгом, элегантном смокинге, он солировал в танцах, читал свои юморески, сыпал остротами…

Поздравить юбиляра пришли министр культуры РК Аркадий Манджиев, председатель рескома профсоюза работников культуры Раиса Коскина, директор Русского театра драмы и комедии Галина Шураева, главный режиссер Театра юного зрителя Борис Манджиев, вице-председатель калмыцкого отделения СТД Виктор Хаптаханов, художественный руководитель театра миниатюр "Зара" Тамара Параева. С особой любовью чествовали Бориса Шагаева питерские студийцы. Художники, композиторы, бизнесмены и музыканты выражали свое искреннее восхищение человеку с многогранным талантом. Особенно радовались за виновника торжества артисты родного театра. И потому, наверное, творческий вечер получился именно таким: ярким, душевным и живым.

"И в долгий путь, на многие года…" знаменитые строчки под занавес встречи словно поставили многоточие во всем этом празднике. Любители Мельпомены ждут новых творческих находок от корифея калмыцкой театральной режиссуры.

«Юбилейное поздравление В. Хаптаханова»

Подарки судьбы и ее же удары,

Вот жизнь юбиляра, который не старый

И Праздник, который зовут Юбилей!

Поведать хочу отвлеченно и строго.

А ведь про него рассказать можно много –

Не хватит десятка таких вечеров,

Чтоб все перечислить в искусстве заслуги.

И что не скажу – это будут потуги

Найти про него кучу правильных слов.

Он жизнь свою долгую, всю, без остатка,

Решительно, смело, порою не гладко,

Порой ошибаясь…Порою не сладко.

Вот – Сцена! Познавшая радость и муки

Такой непростой режиссерской науки,

Основа вот этого вечного Дома,

Которому смена главрежей знакома,

Который плевал на врагов и друзей,

Сумев пережить непростые удары,

Как их пережил юбиляр наш нестарый,

Нас всех пригласивший на свой юбилей.

Вот Зрительный зал – индикатор искусства,

Вместилище нам неподвластного чувства,

Донельзя в кулисных делах искушенный

И все ж безрассудно в театр влюбленный –

И в Сцену, познавшую радость и муки

Его непростой режиссерской науки,

И в Дом этот старый, и в старые стены,

И даже, увы, в режиссерские смены.

Театр не деля на врагов и друзей,

Он делит с ним равно призы и удары

И чтит Юбиляра, который не старый,

И искренне празднует с ним Юбилей!

Вот – я, перед вами читающий строки,

Вернее поющий, как под караоке,

Для рифмы избрав стиль строителя – Джека,

Но Бог с этим Джеком, я про человека

Поведать хочу отвлеченно и строго.

А ведь про него рассказать можно много –

Не хватит десятка таких вечеров,

Чтоб все перечислить в искусстве заслуги.

И что не скажу – это будут потуги

Найти про него кучу правильных слов.

Он жизнь свою долгую, всю, без остатка,

Решительно, смело, порою не гладко,

Порой ошибаясь…Порою не сладко.

Так вот…свою жизнь – говорить это грустно –

Он всю положил на служенье искусству.

Ценя не эстетство, а искусство само.

Любя не себя в нем, по вещим канонам,

Искусство в себе создавая, со стоном

Он выжег на лбу отреченья клеймо!

Оно, то клеймо, больше личит актерам,

Чужих биографий хроническим ворам,

Но он свою роль не украл, не отксерил –

Он ею всю жизнь на Театре отмерил.

Мы в день юбилея поступки не судим –

Про Жукова Ваньку сегодня не будем.

У славы в зените, в загоне, в опале

Он был не проситель, он «был в матерьяле».

Он мог ураганов всех быть эпицентром,

Но вот никогда «человеком из центра».

Его не уместишь в привычные схемы,

Он есть представитель элитной богемы.

Элитной не смысле полит-криминала,

А в смысле уютного полуподвала.

Сейчас не сечешь, говорю в смысле денег,

Считаешься – лох, иль балда, шизофреник.

А он не сечет! Он у сцены шизует,

За микрозарплату спектакли «рисует».

Орет. Ох, орет! Сам был ора объектом –

Познал глубину сверх его интеллекта.

Да что я! Тут все «волопасы» и «шмонди»,

Себя растворяющие в жалкой фронде.

И если совсем «сибурдят» «росомахи»,

То может послать он в горячке… как Захер.

А в настроенье когда – «то, да сё»,

Он «шмонде» любезно предложит «нег сё»,

Мол, ровно в двенадцать «пожалте у койку»…

Шучу. В этом деле герой очень стойкий.

Я в смысле…Хотя, эту тему лишь тронь.

Не буду… Я знаю мы все «шелупонь».

И это лишь малый словарный запас,

Который наш мэтр для работы припас.

Я мог бы припомнить еще его перлы,

Но вижу, что многие здесь «нэ допэрлы».

И это понятно – рабочий момент.

В малаховской стирке не уличитель.

И это мой, все-таки, первый учитель

В хождении робком по этой вот сцене.

И мы в драматическом, не в КВНе.