Читаем О театре и не только полностью

Несмотря на испытания, выпавшие на долю калмыков, художнику удалось сохранить духовные силы, и он пишет своих современников, достойных людей разных профессий – Героя Социалистического Труда, кетченеровского гуртоправа Бориса Очирова, доктора наук, профессора Дорджи Павлова, заслуженного работника связи РСФСР Григория Эрдниева, поэтессу Веру Шуграеву и многих других. Его полотна академика Ринчена, генералов Родимцева и Городовикова, певицы Валентины Гаряевой, артиста А. Сасыкова, хирурга М. Бочаева потрясающи портретным сходством, а это высший пилотаж изобразительного искусства.

В этих картинах так полно раскрыт их внутренний мир, что, даже не зная этих людей, можно дать им характеристику. Маститый врач предстает перед нами мудрым спокойным профессионалом. При всем, казалось бы, внешнем спокойствии монгольского учёного чувствуются его внутренняя сила, мощь и взрывной характер. Академик Ринчен – это и наш современник, и в тоже время гость из прошлого. Артист Сасыков – это уже другая личность, иной образ. Раскованный, распахнутый Александр Сасыков по внутреннему состоянию напоминал Василия Тёркина, Кееду, Мюнхгаузена и Ходжу Насреддина. Сел позировать, а когда прозвучит команда «на сцену!» – накинет халат и, войдя в родную стихию, будет ваять на подмостках: озорничать, найдет личину другого человека и создаст еще один образ. Мэтр Ольдаев остро почувствовал это и хорошо проник в его характер. В портрете «Певица» Валентина Гаряева предстает как бы олицетворением своего народа. Не приземленная, а одухотворенная, тонкая. Кстати, встречу Аюки-хана с Петром I первым из калмыцких художников отобразил именно он. Ему единственному, как признавался мне мастер, позировал Ока Иванович Городовиков.

Диапазон его творчества широк. Кроме портретов выдающихся личностей, он создал много пейзажей и натюрмортов. И во всем, за что бы мэтр ни взялся, чувствуется его стилевое решение. Мне лично импонирует его академическое следование письма. Все картины Кима Менгеновича созданы высокопрофессионально, на хорошей основе, во всём чувствуется талант и мастерство художника. Он впитал лучшие традиции русского и калмыцкого искусства, а значит, его творчество глубоко интернационально.

Ким Ольдаев оставил после себя много картин и хорошую память не только на родине. Он был в числе тех, кто по-настоящему прославил республику. И почему бы в знак уважения к этой по-настоящему талантливой личности не назвать его именем одну из улиц нашей столицы? Потомки должны воздать ему должное, мэтр это заслужил. Наш маленький народ должен гордиться таким сыном.


Никита Санджиев. Подмастерье из оперного театра.


Никита Санджиев, наш первый скульптор, был всегда привлекательным в общении, в одежде. В неизменном берете, с усами, с постоянным брелком из драгоценного камня с двумя свисающими верёвочками. Чтобы как-то отличаться от чиновников, вместо галстука носил эту молодёжную деталь. Но всё равно в нём чувствовалась порода. Что он – представитель элиты. А ещё Санджиев ни перед кем не мельтешил, не заискивал. Держался с достоинством. Всегда обстоятельный, в меру весёлый и серьёзный. Был с шармом, но вместе с тем прост в общении. Со всеми всегда на равных. Таким и врезался в мою память.

В начале 50-х годов того века к нам, в деревенскую землянку в Сибири, зашёл дядька с пацаном. Азиатская внешность, в костюме, галстуке и шляпе. Мы, все, кто в землянке находился, обалдели. До такой степени этот незнакомец нас шокировал, что мама и квартирантка Нина Еркшаринова повскакивали со своих мест и замерли. А я, как сидел на маленькой сидушке у печки, так и замер. С раскрытым ртом. Было мне тогда лет 10 «с кепкой».

Прошло с тех пор более 60 лет, а тот случай сидит в моей слегка обветшавшей памяти прочно. Как событие типа возвращения калмыков из высылки домой. В деревне ведь жили пожилые калмыки-пастухи с женами и детьми, а этот незнакомец при галстуке и шляпе свалился на наши головы как кто-то из другой жизни.

Удивил и парнишка, что был с ним. Лет на пять, если не больше, старше меня и одетый в гимнастёрку, опоясанную ремнём. На большой медной бляшке которого выпукло красовались крупные буквы «РУ». Позже я узнал, что это было обмундирование ремесленного училища. В то время все, кто в них учился, считался будущей элитой рабочего класса.

Принаряженный незнакомец, потоптавшись для приличия у входа, подошёл к нашему «хромому» столу, вынул из «балетки» (маленький чемоданчик) газетный кулёк и высыпал на стол содержимое – «кампать, балта» (конфеты, пряники). Все, я в первую очередь, снова обалдели.

– Ешь! – сказал незнакомец мне на родном языке. Такое обилие сладостей я видел только в нашем сельмаге. С одной лишь разницей: пряники там были тёмными (ржаными), а эти белого цвета. Из пшеничной, видимо, муки.

Далее незнакомец, знакомясь, протянул руку моей матери:

– Никита. – А затем добавил, – Санджиев.

Мать, вытерев руку о фартук, протянула её в ответ.

– Аня.

После чего воцарилась неловкая тишина.

– Комендант бывает? – спросил Санджиев.

– Приезжает, – ответила мама. И дала команду Нине готовить чай.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное
Александр Абдулов. Необыкновенное чудо
Александр Абдулов. Необыкновенное чудо

Александр Абдулов – романтик, красавец, любимец миллионов женщин. Его трогательные роли в мелодрамах будоражили сердца. По нему вздыхали поклонницы, им любовались, как шедевром природы. Он остался в памяти благодарных зрителей как чуткий, нежный, влюбчивый юноша, способный, между тем к сильным и смелым поступкам.Его первая жена – первая советская красавица, нежная и милая «Констанция», Ирина Алферова. Звездная пара была едва ли не эталоном человеческой красоты и гармонии. А между тем Абдулов с блеском сыграл и множество драматических ролей, и за кулисами жизнь его была насыщена горькими драмами, разлуками и изменами. Он вынес все и до последнего дня остался верен своему имиджу, остался неподражаемо красивым, овеянным ореолом светлой и немного наивной романтики…

Сергей Александрович Соловьёв

Биографии и Мемуары / Публицистика / Кино / Театр / Прочее / Документальное
Олег Борисов
Олег Борисов

Книга посвящена великому русскому артисту Олегу Ивановичу Борисову (1929–1994). Многие его театральные и кинороли — шедевры, оставившие заметный след в истории отечественного искусства и вошедшие в его золотой фонд. Во всех своих работах Борисов неведомым образом укрупнял характеры персонажей, в которых его интересовала — и он это демонстрировал — их напряженная внутренняя жизнь, и мастерски избегал усредненности и шаблонов. Талант, постоянно поддерживаемый невероятным каждодневным кропотливым творческим трудом, беспощадной требовательностью к себе, — это об Олеге Борисове, знавшем свое предназначение и долгие годы боровшемся с тяжелой болезнью. Борисов был человеком ярким, неудобным, резким, но в то же время невероятно ранимым, нежным, тонким, обладавшим совершенно уникальными, безграничными возможностями. Главными в жизни Олега Ивановича, пережившего голод, тяготы военного времени, студенческую нищету, предательства, были работа и семья.Об Олеге Борисове рассказывает журналист, постоянный автор серии «ЖЗЛ» Александр Горбунов.

Александр Аркадьевич Горбунов

Театр