О том, что видел: Воспоминания. Письма

Повесть моя [611], над которой я работаю, движется медленно и вяло, и не жду от нее ничего. Мне вообще не нужно писать так много, как я пишу за последние годы. Вот выйдет книга моих старых заново переработанных рассказов — они никому не известны и сойдут за новые. А мне переводик бы!

Гулька чрезвычайно польщен твоим вниманием к его письму. Собирается писать новое. Он, конечно, опишет нашу жизнь гораздо лучше, чем мы с Мариной.

Привет Бобе. Попроси его мне написать.

Привет маме.

Ваш старый сын Коля.

13 ноября 1939.

Прочитав, скажите, кто соврал: он или я?

122. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

22 января 1940 г. Москва [612]

Коля! У нас все более или менее хорошо. Боба имеет квартиру!!! Маму не мучают почки!! Мы радуемся, зная, что деньги у Вас все же есть. Говорят, что Лида более или менее здорова. Я кончил книжку: «Горький, Репин, Маяковский, Брюсов». В феврале начнет печататься моя книга «Высокое искусство». — У меня новая секретарша — 22-летняя, математик, еще лучше Аветовны [613].

При Союзе писателей есть специальная иностранная комиссия, во главе которой стоит т. Аплетин [614]. Толькочерез эту комиссию ты можешь сноситься с издателями. Напиши на мой адрес письмо т. Аплетину, я ему передам. Конечно, можно и через Уманского [615], но Уманский сдерет с тебя большой процент.

О том, что у нас морозы до 44°, ты знаешь. Надеюсь, что скоро кончится эта волна необыкновенного холода и начнется обыкновенный. С «Хижиной» еще много возни: придется редактировать и твой перевод и «поправки» редактора, а потом вся книга пойдет на рецензию; придется читать ее после рецензента, а потом ее выбранит Шкловский.

Я много печатаю статей в «Учительской газете», в «Русском языке в школе» [616]— но все это 3-й сорт. Надеюсь, что Таточка поправилась после каникул; Гуле и ей — сердечный привет; попроси Марину написать мне о них подробнее. Вышли в свет «От 2 до 5», «Солнечная» и проч. Когда выйдут твои рассказы? Целую Марину.

Твой папа.

123. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

19 марта 1940 г. Москва [617]

Дорогой Коля. Я тебя против воли подвел. Сейчас только разбирая груду писем, скопившихся в ящике моего стола, я нашел твое письмо к Аплетину. Не знаю, как я мог не заметить его, думаю, что оно застряло в конверте, приклеилось — и вот только теперь я посылаю его в Союз. Прости, пожалуйста. Поправки Домбровской бредовые. Я только и делаю, что вычеркиваю всю ее дребедень. Итак, ты был в Куоккале! Воображаю, как волновался ты при встрече со своим детством, со знакомыми камнями и деревьями. Целую без церемоний Марину и Гулю, и Тату. Уже сделаны рисунки к «Хижине дяди Тома». На днях сдаю ее в набор.

Твой.

124. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

27 марта 1940 г. Москва [618]

Фадеев согласен поддержать ходатайство Ленлитфонда всех дач, но отказался хлопотать отдельно моей даче.

125. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому

29 марта 1940 г. Москва [619]

Милый Коля!

Письмо Соловьеву я отправил.

Хорошо, что ты хочешь ехать туда и там закрепить дачу. Ал. Ал. [620]очень вежливо, но твердо отказался принять участие в этом деле. Боюсь, что без его поддержки оно провалится. Мне очень хочется, чтобы эта дача была у тебя, но те меры, которые ты предлагаешь, кажутся мне… как бы это сказать?.. — невозможными, экстравагантными.

Я написал одновременно с этим Анне Георгиевне. Если нужно будет приехать, я приеду, но думаю, что и предпринятых мер достаточно. Особенно важно, чтобы ты поехал туда. Я сообщил Соловьеву приблизительный адрес: в 300–400 шагах от «Пенатов» Репина, в сторону Оллила, на берегу Финского залива.

Мама поправляется. Я как будто тоже. Пришли рассказы свои.

Твой.

Марине, Тате, Коле — привет.

126. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому

9 апреля 1940 г. Куоккала

Милый папа!

Что это тебе вздумалось дарить мне деньги? Они замечательно нас выручили, и мы очень тебе благодарны.

С дачей ни то, ни сё. Соловьев, безусловно, хочет ее отдать, но мелкие работники, ведающие делами непосредственно, отдавать не хотят и чинят препятствия. Документы, присланные тобой, они объявили не стоящими ни гроша и даже не приняли их у меня. Кроме того, они ссылаются на какое-то обязательное постановление, согласно которому (или которого) все дачи стоимостью более 50 000 рублей безусловно национализируются. Сегодня я несколько часов пререкался с ними в Териоках. Все неясно, но я еще надеюсь на успех.

Опять был сегодня на даче. День печально-пасмурный и теплый. Ручей шумит под снегом. Дом Разживиных [621]не существует. Дом Колляри [622]не существует. А у нас не хватает только двух стекол (в кухне и в твоей комнате), да плита попорчена, да у печки в гостиной сорвана заслонка.

Гулял по Прямой дороге от станции до того дома, где родился Бобочка. Проходил мимо Козиночки. Все удивительно так, как было в моем раннем детстве, но все покосилось, покривилось.