О том, как мужчину переполняют чувства

Удивительно было ещё и то, насколько мастерски в этих местах всё организовалось – настоящая режиссура. Каждый раз здесь заготавливалась целая программа, использовались различные виды воздействия и стимуляции, вернее, их хитросплетение, постепенно вводившее посетителя в транс. А когда гость наконец осознавал, что сотворил – было уже неудобно и неуместно бить тревогу: все вокруг смотрели на тебя и видели, как ты это делал, при этом сами занимались тем же, благодаря чему все здесь становились как бы повязанными. И ничего не оставалось человеку в таком случае, кроме как идти в душ, отмываться физически, потому что духовно ему уже не отмыться никогда. Можно только пытаться оправдаться и успокоиться, повторяя себе, что местные работники и работницы, те, что здесь добровольно, получают изрядное жалованье. А кто оказался тут вынужденно – пропащие люди, до которых никому нет дела.

Очень были популярны среди нас такие заведения, но воспринимались они всегда как неотъемлемая часть высокой жизни. При этом я, выйдя в своеобразную отставку, не прекращал регулярное посещение этих мест, хотя негласного права на это уже не имел. Первые разы, когда я приходил туда после своего увольнения, мне казалось, что другие гости даже одобряют мою приверженность старому делу.

Но на третий или четвёртый раз я понял, что стал здесь чужим: другим людям вокруг меня неловко, им всё труднее раскрепоститься, когда я составляю компанию. Конечно, дело было в том, что все, кто приходил сюда, каждый раз рисковали своей честью и достоинством, если вдруг их похождения будут обнародованы. С другой стороны, это всегда ещё больше распаляло каждого из нас. Теперь же я как бы выбыл из этой азартной игры и поэтому воспринимался посторонним.

Казалось бы, мне стоило просто прекратить эти неуместные визиты, но, к собственному удивлению, я впал в зависимость от них. Я понимал, что с каждым новым посещением нарушаю правила и устои уже чуждого мне общества, и что расплата за это не заставит себя долго ждать. Я пытался больше не ходить туда: растущие во мне напряжение, страх, неудовлетворённость – все вместе превратились в настоящую ломку. Я гасил её тем же средством, что уже не раз сослужило мне в тяжёлые времена – алкоголем, но и он был не всесилен.

И вот пока я жил в рассуждениях, как мне дальше со всем этим справляться, случилось кое-что неприятное, но весьма логичное. Как-то одним вечером, когда я открыл дверь квартиры, чтобы выйти в подъезд покурить, гадая, встречу ли я там своего соседа, на лестничной площадке меня поджидали двое незнакомцев.

II

Непосредственно сама беседа с двумя оперативными работниками состоялась уже в моей квартире, на кухне. Поначалу эти господа утверждали, что хотели бы от меня участия или даже совета в вопросе получения информации о некоторых моих знакомых. Они говорили вежливо и тактично. Однако я понимал, что это только уловка, и вывернуть моё положение из товарищеского в зависимое для них не составит труда. Но то ли для очистки совести, то ли просто из любопытства я попробовал им отказать. Досада их по этому поводу была очень глубокой, общий настрой и тон нашего разговора сразу изменились. Но такой ход событий они, по-видимому, предвидели, потому что все фото и видеоматериалы о моих похождениях в уже упомянутые заведения были у них с собой. Достаточно было обнародовать и десятую часть всего этого для того, чтобы я пропал как личность. Конечно, таким компроматом мог бы похвастаться любой наш брат, но та самая круговая порука, в которую я был втянут вместе с остальной богемой, как оказалось, всё время защищала меня от визита этих господ. А теперь, получается, на покой ушёл лишь я один, а все мои грехи, напротив, только теперь приняты в работу.

Я смотрел на двух молодых людей за столом передо мной, одинаково подстриженных, в одинаковых костюмах с галстуками на пуговицах и сверху – чёрные куртки. Скольких, таких же как я, они уже посетили? Они не близнецы, хотя лица их схожи своей невыразительностью, словно на затёртой монете. Один из них всегда постарше – натаскивает, выучивает и одновременно проверяет молодого. И не чураются они своей работы совершенно – шантаж и игра на человеческих слабостях не видится им чем-то низким или пошлым. Потому что это главный метод их работы – разговор с человеком, сопровождаемый перелистыванием его дела. Я думаю, компроматы собираются и на самих работников: есть папка и на того, что постарше, а на молодого ещё накапливается и скоро ляжет на полку в какой-нибудь канцелярии. Эти папки и удерживают их на службе и никогда уже не отпустят. Берут за горло, сдавливают так же, как сейчас сдавила мне шею моя.