О волшебных историях

Количество сказочных сборников сейчас очень велико. Среди опубликованных в Англии, пожалуй, ни один не может соперничать по богатству состава, популярности и прочим достоинствам с двенадцатью разноцветными книжками, за которые мы должны благодарить Эндрью Лэнга и его жену. Первая из них («Синяя книга сказок») вышла в 1889 году, но до сих пор переиздается. Большая часть ее содержания испытание временем более или менее выдерживает. Анализировать эти сказки не стану, хотя такой анализ мог бы представлять интерес. Замечу только, что среди историй, включенных в этот сборник, нет ни одной посвященной собственно «феям», и в очень немногих вообще о них упоминают. Большая часть сказок заимствована из французских источников. Для того времени это был во многих отношениях правильный выбор. Возможно, так следует поступать и сейчас, хотя я с детства не люблю французские сказки. Во всяком случае, Шарль Перро, чьи «Сказки моей Матушки Гусыни» (1697) были переложены на английский еще в XVIII веке, и широко известные отрывки из огромных запасов «Комнаты фей» оказали на моих соотечественников такое влияние, что и сегодня, если попросить кого–нибудь назвать типичную волшебную сказку, он скорее всего приведет французский пример: «Золушку», «Кота в сапогах» или «Красную шапочку». Кое–кому, возможно, прежде всего придут в голову сказки братьев Гримм.

Но как отнестись к появлению в «Синей книге сказок» «Путешествия в Лилипутию»? Мое мнение таково: это не сказка

 — ни в свифтовском варианте, ни в пересказе Мэй Кендалл. В сборнике сказок этому произведению делать нечего. Боюсь, оно там появилось только потому, что лилипуты маленького, даже очень маленького роста — это вообще их единственная, специфическая особенность. Но в Волшебной Стране, так же как и в нашем мире, малый рост — всего лишь случайность и не является значимым фактором. Пигмеи ничуть не ближе к феям, чем патагонцы. Я против включения этой истории в сборник сказок вовсе не из–за ее сатирической направленности. Во многих настоящих волшебных сказках постоянно или время от времени присутствует сатира. Даже во многих мифологических сказках непременно есть элементы сатиры, хотя теперь мы их так уже практически не воспринимаем. Я выкинул бы «Путешествие в Лилипутию» из сборника потому, что по жанру это не сказка, а рассказ о путешествии. Такие рассказы изобилуют чудесами, но чудеса эти происходят в нашем мире, в каком–то вполне конкретном его уголке и в наше время. От нас их отделяет лишь расстояние. У историй про Гулливера не больше прав называться сказками, чем у небылиц про барона Мюнхгаузена или, скажем, у «Первых людей на Луне» и «Машины времени». Можно даже сказать, что элои и морлоки «волшебнее» лилипутов. Лилипуты — просто люди, которых презрительно рассматривает великан ростом выше дома. Элои же и морлоки живут так далеко, в такой глубокой бездне времени, что кажутся заколдованными; и если они — наши потомки, то стоит припомнить, что древние мудрецы, создатели «Беовульфа», считали ulfe, эльфов, предками человека по линии Каина. Эти чары расстояния, особенно во времени, ослаблены только самой нелепой и противоестественной машиной времени. На этом примере, кстати, видно, почему границы волшебной сказки неизбежно оказываются размыты. Магия Волшебной Страны не замыкается сама на себя, ее достоинство в том, что она воздействует на других. Так, она способна исполнить некоторые исконные человеческие желания, например познать глубины пространства и времени. Или, как мы увидим далее, — общаться с другими живыми существами. Таким образом, если в истории рассказывается о попытке удовлетворить эти желания (неважно, с помощью машины, волшебства или без них), то она — пропорционально достигнутому в ней успеху — приближается к волшебной сказке и обретает ее аромат.