Об отношении психотерапии к спасению души

Понятие "влечение" очень неподатливо научным объяснениям. Оно указывает на биологический феномен с чрезвычайно сложной природой, и, собственно говоря, к нему следует относиться как к неизвестному объекту или пограничному понятию совершенно неопределенного содержания. Я не хочу заниматься здесь критическим рассмотрением понятия "влечение"; гораздо больше меня интересует точка зрения, согласно которой психический фактор является ничем иным, как, например, комбинацией влечений, основывающихся, в свою очередь, на функциях желез. Да, следовало бы даже, наверное, поговорить и о возможности того, что именно в мире влечений решается все, называемое психическим, и что, следовательно, само психическое есть лишь влечение или конгломерат влечений, т. е. в конечном счете функция желез. В этом случае психоневроз представлял бы собой заболевание желез.

Однако доказательства подобных предположений еще не получены. А между тем известно слишком много неудач, указывающих на то, что неврозы в принципе не излечиваются терапевтическим воздействием на организм и что эффективными оказываются как раз психические средства, выполняющие роль экстрактов желез. Опыт же, которым мы располагаем сегодня, говорит нам: для того чтобы понять, что же оказывает влияние на неврозы и, соответственно, как их лечить, следует исходить не из столь близких нам функций желез, а из далеко отстоящих от них психологических факторов, действующих так, как если бы они представляли собой то или иное вещество. Например, приемлемое объяснение или слова утешения могут оказывать своего рода оздоровительное воздействие, влияние которого будет распространяться, в том числе и на деятельность желез. Хотя слова, произносимые врачом, являются не более чем сотрясением воздуха, однако в силу определенного положения врача по отношению к психике пациента они приобретают для второго особую важность. Слова оказываются действенными лишь постольку, поскольку они сообщают некоторый смысл или значение. В этом заключается их воздействие. Но "смысл" есть нечто духовное, и можно, по-моему, назвать это нечто фикцией. С помощью фикции, однако, мы влияем на болезнь несравнимо более результативно, чем с помощью химических препаратов, к тому же при этом мы ведь влияем и на биохимические процессы, происходящие в организме. Неважно, возникает эта фикция во мне самом или приходит ко мне извне посредством языка, — в любом случае она может сделать меня больным или здоровым. По-видимому, фикции, иллюзии, мнения, являясь самыми неосязаемыми, самыми нереальными вещами, которые только можно вообразить себе, тем не менее, оказывают самое действенное психическое и даже психофизиологическое воздействие.

Идя по этому пути, медицина открыла душу. И если она хочет быть честной, то не может больше отрицать существование психического как субстанции. Влечение признается условием психического точно так же, как психическое признается одним из условий влечения.

Изъяны теорий Фрейда и Адлера заключаются вовсе не в том, что они являются психологиями влечений, а в их односторонности. В них — психология без души, подходящая любому, кто полагает, что у него отсутствуют какие-либо духовные запросы или потребности. В таком случае, правда, заблуждаются как врач, так и пациент. Несмотря на то, эти теории соответствуют психологии неврозов в существенно большей степени, чем какой бы то ни было иной подход к ней, существовавший в медицине ранее, тем не менее их попытка замкнуться на влечениях не отвечает глубинным потребностям больной души. Предлагаемые ими концепции слишком научны и слишком само собой разумеющиеся, слишком мало уделяющие внимания фикции и воображению, одним словом, слишком мало они сообщают смысла, тогда как лишь значимое избавляет.

Обыденный разум, здоровый человеческий рассудок, наука как концентрированный "common sense"1 уводят, конечно, далеко, но все-таки никак не дальше пограничных столбов, очерчивающих пределы наибанальнейшей действительности и уровень развития среднего человека. По существу они не дают никаких ответов на вопросы о душевном заболевании и его наиболее глубоко коренящемся значении. Если иметь в виду главное, то психоневроз — это болезнь души, не нашедшей для себя смысла. Из болезни души, однако, исходит все творение духа и всякое успешное деяние живущего духом человека; основанием же болезни является духовный застой, бесплодие души.

1 Здравый смысл (англ.).

Сознавая это, врач все решительнее вступает в некоторую область, сближение с которой вызывает у него, однако, серьезнейшие сомнения. Дело в том, что здесь он встречается с необходимостью передать ей излечивающую фикцию, несущее духовность значение, ибо именно это и жаждет получить больной по ту сторону всего, что может ему дать разум и наука. Больной ищет то, что способно захватить его и придать осмысленный вид хаотичному беспорядку, установившемуся в его невротической душе.