Об отношении психотерапии к спасению души

Поднялся ли врач на уровень этой задачи? Возможно, он посоветует своим пациентам обратиться к теологу или философу, а, возможно, отдаст его на откуп той великой растерянности, которая царит в наше время. Ведь профессиональная совесть врача не обязывает его иметь какое-нибудь мировоззрение. Однако как он поступит, когда ему станет совершенно ясно, что его пациент болен из-за отсутствия в его жизни любви при наличии лишь голой сексуальности, из-за отсутствия веры,

поскольку его сковывает ослепление, надежды, коль скоро мир и жизнь его отняли у него иллюзии, и, наконец, понимания,

ибо он не понял, какой смысл в нем самом?

Многие образованные пациенты категорически отказываются обращаться к теологам. Ничего не хотят они слышать и о философах, ибо история философии оставляет их равнодушными, интеллектуализм для них так же бессодержателен, как пустыня. А где найти великих мудрецов, не только говорящих о смысле жизни и мироздания, но и обладающих им? Невозможно также взять и придумать себе какую-нибудь систему или истину, которые могли бы дать больному то, что для него жизненно важно: веру, надежду, любовь и понимание.

Эти четыре наивысших достижения человеческих стремлений в равной степени являют собой и милости, которые нельзя ни преподать, ни заучить, ни дать, ни взять, ни припрятать, ни заработать, ибо зависят они от одного независящего от человеческого произвола, иррационального условия, а именно от событий, имеющих место в жизни человека. События же никак нельзя "сделать". Они происходят, имея, к счастью, не абсолютный, а относительный характер. Можно приблизиться к ним.

Это в наших силах. Есть пути, подводящие к таким событиям, однако следует быть достаточно осторожным и не называть пути "методами", ибо это название умерщвляет в них жизнь, и, кроме того, путь к событию, становящемуся переживанием, вовсе не является каким-то искусным приемом, напротив, он представляет собой риск, требующий от человека безусловной вовлеченности всей его личности.

Тем самым перед терапией непременно возникает один вопрос, и одновременно препятствие, представляющееся непреодолимым: как мы можем способствовать тому, чтобы пораженная болезнью душа испытала избавительное переживание, в результате которого четыре великих милости Божий снизойдут на нее и излечат? Благой совет будет, наверное, звучать так: "Ты должен иметь истинную любовь, или истинную веру, или истинную надежду, или "познай самого себя"". Но откуда у больного должно взяться в качестве предварительного условия то, что он может получить лишь впоследствии?

Савл обязан своим обращением не истинной любви, не истинной вере и вообще не обладанию какой-то истиной; одной его ненависти к христианству было достаточно, чтобы он оказался на пути в Дамаск и испытал то самое переживание, которое должно было стать решающим для его жизни. Он искренне принимал свое величайшее заблуждение, и именно это привело его к данному переживанию.

И здесь обнаруживается проблематика жизни, понимание серьезности которой всегда будет недостаточным, а в связи с этим перед врачующим душу возникает проблема, ведущая его к непосредственному контакту со священником, пекущимся о спасении души.

Проблема отношений с людьми, испытывающими душевные страдания, гораздо более под силу не врачу, а священнику. Но больной чаще всего отправляется на поиски врача, поскольку полагает, что заболевание поражает его тело и, соответственно, надеется с помощью лекарств хотя бы смягчить определенные симптомы невроза. Священнику же, как правило, не хватает знаний, опираясь на которые, он был бы способен увидеть психическую основу заболевания; к тому же он может быть недостаточно авторитетен и окажется не в состоянии убедить больного в том, что его заболевание имеет психическую природу.