Оберег

Муж был мрачен, и как она ни старалась его отвлечь, не реагировал. Тишину нарушила секретарь, которая внесла поднос с чайником, чашками, сахарницей и корзинкой с печеньем. По-видимому, она делала это каждое утро и не собиралась нарушать привычный ритуал.

— Вот и чай! — бодро произнесла она.

— Спасибо, Раиса, — ответила ей Алиса.

Секретарь посмотрела на озабоченного шефа, сочувствующе покачала головой, поставила поднос на журнальный столик и поторопилась удалиться.

— Филипп, выпей чаю.

— Не хочу. À ты можешь перекусить.

— Без тебя не буду.

Он встал из-за стола и подошел к ней.

— Я сейчас подумал: как мог жить без тебя? Ты мой воздух, мое спасение и судьба.

— Мы справимся, Филипп. Даже если придется все продать, мы не пропадем. Начнем все сначала.

— Господи, до чего же ты хороша! Хоть в этом мне повезло. Знаешь, я последую твоему совету: сегодня позвоню Петру. Вдруг согласится помочь.

— Конечно, поможет. Вы же столько лет дружите. Представь, если бы это случилось с ним, ты бы помог?

— Конечно, по-другому и быть не может.

— Вот видишь. Все будет хорошо. А мне пора на работу. А то опоздаю на урок.

— Беги, любимая. А нет, выпей сначала чашку чаю.

Филипп смотрел на жену и впервые за это утро улыбнулся.

Когда чашки опустели, Алиса встала, подошла к мужу, сидевшему в кресле, обняла его сзади и поцеловала в щеку.

— Пока, дорогой. Встретимся дома. Я заберу Сережу из сада.

Она легкой походкой подошла к двери, оглянулась, еще раз улыбнулась и вышла из кабинета.

Филипп снова сел на рабочее место и позвонил Петру. Тот пообещал заехать, как только освободится от дел.

Без приглашения в кабинет вошел худой, узкий в плечах мужчина. Его лицо было каким-то неестественно бледным.

— Филипп Григорьевич, что делать будем? — не здороваясь, сразу приступил к делу заместитель директора.

— Присаживайся, Николай Кузьмич. Посидим, потолкуем.

— Так все, как крысы с тонущего корабля побежали, едва узнали эту новость.

Он опустился в кресло и с вопросом в глазах продолжал смотреть на директора.

— Ну что ты так смотришь? Ждешь, когда скажу, кто виноват? Есть какие-то предположения?

— Не знаю, на кого и подумать. Кто подготовил такую злую шутку…

— Ничего себе, шутка…

— Вижу по глазам, что ты тоже намылился куда-то?

— А что остается делать? У меня семья.

— Так у всех семьи. Я тебе неплохо платил.

— Филипп Григорьевич, ну что вы об этом. Деньги — вода. Вот и ваши куда-то утекли, случилась финансовая катастрофа.

— Нет, она бы не случилась, если бы кто-то не посодействовал.

— Министерство запороло все.

— Но мы же выиграли тендер…

— А кто-то поставил цель разорить вас.

Филипп и раньше думал об Эрике и ее отце, а после этого предположения укрепился в своих подозрениях.

— Кажется, я знаю, чьих это рук дело.

— Чьих?

— Неважно. Я выясню.

— Так что делать?

— А ничего. Иди домой! — воскликнул Филипп. — Идите все по домам! Капитан уходит последним…

Николай Кузьмич в недоумении встал и подошел к двери. У порога оглянулся, махнул рукой и вышел.

— Предатели! — произнес Филипп, скрипя зубами, когда дверь закрылась. «Нет бы прийти с какими-то предложениями, так все только ждут, что скажу я. Засуетились, крысы. Вот когда можно узнать, кто есть кто. Ничего, сейчас с Петром поговорю. Он точно поможет мне. Они еще пожалеют, что так себя повели. Деньги у Петра есть, уверен», — размышлял Филипп.

Чтобы сосредоточиться, он прошелся по кабинету. «Неужели Эрика мстит мне? Ее папа может сделать все возможное и невозможное. А уж подножку подставить, даже и не задумается. Никто никогда не отзывался о нем положительно — подленький, говорили. А я не придавал этому значения. Вот дурак. Но прошло же столько лет. Неужели не успокоились? Слышал, что замуж она так и не вышла…»

Филипп тер виски, казалось, что мозги плавятся, и это приносит невыносимую боль. Он открыл сейф, где стояла бутылка виски, налил четверть стакана и залпом выпил. Через несколько минут стало легче. Хотел еще раз позвонить другу, но не успел. Открылась дверь, и вошел Петр, протягивая руку для приветствия. Филипп вскочил и хотел было, как всегда, его обнять, но тот как-то ловко отстранился, и мужчины ограничились, как показалось Филиппу, холодным рукопожатием.

— Слышал, слышал о твоих проблемах. Наши партнеры и знакомые только это и обсуждают, — присаживаясь на стул напротив Филиппа, начал друг.

— И что говорят?

— Говорят, что у Фили-то крах… Банкротство.

— Да уж… А ты что думаешь?

— А что я? Всякое бывает, говорю.

— Что мне делать, Петр?

— Влетел ты, брат, капитально. Это же миллионы… Долларов.

— Ты мне поможешь?

— Как? У меня весь капитал в деле. Конечно, твое положение катастрофично. Понимаю, но и мои позиции не такие уж блестящие, — тебе-то я могу сказать откровенно.

Петр говорил медленно, негромко, не глядя на друга. Филипп, до этого сидевший опустив голову, сверкнул глазами и крепко сжал ручки кресла. Он сделал глубокий вдох, чтобы хоть немного успокоиться и не расхохотаться. А потом заставил себя взглянуть Петру в глаза.