Оберон

— Беспокоит, сэр, — ответил Оверстрит. — Жду не дождусь, когда кончится.

На улицах сгущались на этот раз настоящие сумерки. Кончался день, наступал вечер. Бирьяр надеялся сделать все как надо и успеть заснуть до ночного рассвета. Если выйдет проспать всю ночь и заставить организм воспринять ее как полные двенадцать часов темноты… Такое страстное желание отдохнуть застало Бирьяра врасплох. Может, он устал больше, чем ему казалось.

— Насколько продвинулось другое ваше расследование? — спросил Бирьяр.

— Человек с металлической рукой.

Оверстрит словно обозначил заголовок отчета. Не спрашивал, не утверждал, просто поставил метку, с которой собирался раскрывать содержание.

— Он заметная фигура в местном криминальном мире. Пользуется несколькими именами, но ни одно не упоминается записях правоохранительной системы. Не имеет аккаунтов в валютной системе, хотя ключ, которым он пытался вас подкупить, однозначно говорит о свободном доступе к фонду неотслеживаемых средств.

— Откуда он взялся?

— В базах никаких данных о его прибытии.

— Он, значит, из-под земли выскочил? — спросил Бирьяр несколько резче, чем хотел.

Оверстрит пожал плечами.

— Я работаю с учетом предположения, что местные базы данных неточны и скорее всего страдают от постоянных взломов.

Бирьяр откинулся на сиденье. Группа молодежи играла в футбол прямо на улице, а охрана кричала, чтобы они разошлись и пропустили машины. Бирьяр наблюдал. Длинноногие, долговязые молодые люди. Может, астеры. Может, просто подростки. Кто-то из них мог оказаться сепаратистом-террористом. Да все могли. На миг само пребывание на поверхности планеты показалось безумием. Тут не было безопасных мест. Не могло быть.

— Он не какой-нибудь преступный гений, — сказал Оверстрит. Машина поехала дальше. — Просто у него есть фора. Мы его выследим.

— Не отдавайте его местной полиции. Он погостит у нас, пока мы не выясним, как он обошел наши протоколы безопасности.

— Понял, — ответил Оверстрит. — Значит, никакого официального ареста?

— Как только этот человек поможет нам с анализом системы безопасности, мы вернемся к вопросу об аресте, — сказал Бирьяр. Помолчал и добавил: — Он разговаривал с моей женой.

— Есть, сэр. Вас понял.

Имение теперь хорошо охраняли. Лаконианские десантники в силовой броне несли стражу на подъездах и крышах. Из-за них Бирьяр многое терял. Он должен неколебимо и уверенно нести людям волю Дуарте. Но с постоянной охраной губернатор выглядел встревоженным, а тревога делала его слабым в глазах людей, и при этом он никак не мог заставить себя отозвать охрану или отправить ее на другую службу.

Он вошел в личные покои и расстегнул воротник. За проведенное здесь время Бирьяр кое-что поменял в губернаторском особняке. Он привез не много вещей из старого дома на Лаконии, но то, что привез, занимало почетное место. Снимок с получающей лаконианскую награду за безупречную службу Моной висел на самой освещенной стене. Керамическая скульптура, свадебный подарок Моны. Каллиграфическая гравюра с тисненой золотом цитатой Высокого Консула Дуарте: «Трудись над дисциплиной, твори добро без труда».

Все остальное в комнате было чужим. Гофрированные настенные светильники с разными спектрами для дневной и ночной темноты. Волокнистые панели под дерево, сделанные из оберонских древоподобных организмов, похожих на деревья Земли. Здесь ничего не напоминало дом. Комната будто говорила Бирьяру, что он тут не к месту. Словно отталкивала прочь. Он не сомневался, что со временем это чувство пройдет.

Бирьяр потянулся. Узел меж лопаток стал его постоянным спутником, как и ощущение песка под веками. Дверь за спиной Бирьяра со щелчком отворилась, и послышались шаги Моны, такие же знакомые и легко узнаваемые, как ее голос. Он обернулся, и сердце ухнуло в живот.

— Что с тобой? — спросил он.

Она упала в плетеное кресло и помотала головой. Он видел раньше этот едва заметный, напряженный, бессознательный жест. Она злится. Ну ладно хоть не боится. Он подошел и сел рядом, но касаться ее не стал. Ее гнев плохо поддавался физическому утешению

— Здесь все прогнило насквозь, — сказала Мона. — В «Си-Тамьяне» процветает мошенничество, которое годами на корню рубит исследовательские приоритеты. Годами. Может, вообще с самого начала.

— Рассказывай.

Она рассказала. Не только о том, как ее координатор вносила себя в патентные соглашения, но и о том, что муж координатора — фининспектор профсоюза; что она получила место в офисе Моны через головы нескольких более квалифицированных кандидатов; что декларируемый ею доход и близко не похож на реальные суммы в ее кармане. Голос Моны с каждой фразой становился все жестче, гнев с каждой мыслью разгорался все ярче. Бирьяр слушал, сцепив руки и глядя прямо на жену. Деталь за деталью на плечи ложился новый груз. Коррупция на коррупции и коррупцией погоняет. Тут, кажется, пациент скорее мертв, чем жив.

— И вот еще что, — голос Моны перешел в крещендо. — Либо в руководстве и профсоюзе ничего не знают, то есть там сидят бездарные дилетанты, либо знают все, и тогда они в доле.