Обещание

Есть такое понятие «открытые блоги», электронные дневники.Раньше были дневники Шелли, Байрона, потом Марины Цветаевой, потом Анны Франк(девочки, спасавшейся от фашистов в нидерландскомподполье),а вот теперь наши —открытые всем ветрам: простые, загадочные, тупые,как лопухи у дороги...Вот девушка пишет: о как я хочу уехать отсюда! – а потом узнаешь, что это была ее последняя запись(ее вроде изнасиловали и убили),а вот уже взрослая женщина пишет,

вспоминая свое детство в советской больнице (ей нетеще 40):«..я подошла к ней ночью и положила ей на лицо подушку,потому что это был мой единственный выход,так как я не могла больше терпеть их унижения и побои,но я и теперь ни о чем не жалею» – но все не так страшно (как же не страшно?),чаще смешно, вызывающе, неинтересно...

3.

Едва осознана мужская красота,

но тут же схвачена и заперта в подвале.– Скажи, что там осталось от тебя,нецарский сын, князеныш и царевич,в 1492 году, 20 сентября,четырнадцатилетний Иван, семилетний Дмитрий Андреич?– Ничего я вам не скажу, гуси-лебеди вы, дураки, —отвечает князеныш (наверное, кареглазый),во влажной рубахе, истлевший, из самой земли......А я пишу тебе второе письмо: «Здравствуй,видно, чего-то сильно мне не хватило в этой жизни

(или хватило выше крыши),если я – к человеку, который к тому же и младше меня —обращаюсь с приказом, нет, с требованием —понимания и пощады».

4.

В этом смысле – открытая жизнь, подорожники, лопухистановятся невиданным опытом (всем предшественникамнепонятным):– Все тайное когда-то становится явным, – говорят нам они.– Нет, все тайное становится явным сегодня, – имотвечаем мы

из лопухов подзаборных, из-под лютиков неопрятных.– Сам подумай, что именно ты много-много столетийспустяперепутаешь леску, морковку от птиц охраняя,оглянешься, увидишь: стоит у калитки твоя молодая жена,а ты даже не вспомнишь, как звать ее – Наденька? Рая?

5.

Ты мне пишешь: «...Я тебе не нужна как женщина, как живое тело, как живая душа. Я тебе нужна как стихотворенье. И ты, не осознавая в полной мере силу своего могущества, сделал этим своим стихотворением так, что я в сознании других стала «умирать на глазах», или – что я уже вообще кладбищенская «статуя».

Удивляются, увидев живой.

Чего уж тут спорить, мраморное надгробие может быть настоящим шедевром. Твоя роль «пигмалиона-наоборот» меня не обижает, нет. Ты на самом деле не виноват. Я не хочу, чтобы ты за прошлое винил себя. Просто имей в виду – мне вполне хватит одного надгробия. И больше не надо, договорились?»

6.