Обитель

Яга детей берегла, сама их перебинтовывала, рты углем и водой полоскала – а все потому, что дети это были, которые сами ничего не умели, во всем на родителей своих, на сестер и братьев полагались. Таким детям и жить можно было только с Ягой – кому они в мире нужны, такие ленивые.

Новый подошел к Еве, опустился на корточки.

– Тебя как зовут? – спросил он. Ева посмотрела на мужа, потом ответила.

– Я сейчас вас в монастырь отвезу, – сказал новый. – Хочешь к братьям в монастырь?

Ева снова посмотрела на мужа. Тот кивнул.

– Хочу, – сказала Ева. – Спасибо.

Она хотела спросить мужчину про свою сестру, которая тоже, наверное, жила в каком-то монастыре, но не стала, потому что муж о таком спрашивать не велел. Вместо этого поднялась, встала, склонив голову.

– Так… – Игумен оглядел водителей. – Если здесь будет полиция, а вы еще не убрались, то сразу сдавайтесь. Братьев из Успенского они не трогали, просто забрали в участок.

– А если они сразу начнут стрелять? – один из братьев настороженно посмотрел на Адриана.

– В городе не начнут, – сказал Адриан. – У них приказ сверху пришел: закрывать лесные общины.

Игумен покачал головой. Он знал, что митрополит Иосиф с МВД Карелии отношения наладил давно, и если бы приказ пришел сверху, то министр бы предупредил, позволил бы вывезти братьев из Обители. А раз такого предупреждения не было, значит, министр и все его прихвостни сами против митрополита настроились. Что это могло означать в долгосрочной перспективе, было пока не ясно, но игумен верил в то, что митрополит убережет настоящие монастыри от такой напасти. Обитель всегда была странным местом со странными людьми.

Игумен Адриану не нравился. И не потому, что был мертвый – живых вокруг осталась только малая Ева, – а потому, что хитро щурил глаза, будто бы не до конца верил в историю с полицейским рейдом. И тут нужно было осторожно разговаривать, потому что игумен наверняка уже собрался митрополиту звонить, а звонить ему было никак нельзя. Это он, митрополит Иосиф, послал того полицейского, которого они с Евой в колодец кинули. Знал митрополит, что не было никакого рейда, никакого маски-шоу.

Когда сели в машину – Ева на заднее сиденье, Адриан и игумен на передние, – Адриан сказал:

– Ваше Высокопреподобие, я при остальных говорить не хотел, вам скажу.

Игумен повернулся к нему, слегка улыбнулся под бородой. Видимо, и сам ждал, что выживший брат не все дорассказал водителям.

– Говори. – Игумен надавил на газ, вывел машину на дорогу.

– Они знали, где Обитель расположена, – сказал Адриан. – А об этом из водителей только Юлик знал. Таисин сын.

– Помню Юлия. – Игумен кивнул. – Думаешь, предал вас Юлий?

– Не думаю, – сказал Адриан. – Но за неделю до вчера он в городе был, по личному вызову Иосифа.

– И что же? – Игумен будто не слышал. Лицо его оставалось спокойным, пальцы на руле не побелели.

– Если у него кто-то в канцелярии выпытал, где Обитель, и теперь полиция за «Двоицей» гоняется, так они и до Успенского монастыря доберутся. – Адриан говорил уверенно, потому что на всю интригу было плевать. Если игумен сейчас не поверит, можно было просто протянуть руку, свернуть ему шею, сесть за руль и ехать дальше. Здорово, конечно, было бы в монастыре побывать, но ничего. И в других областях монастыри имеются.

Игумен мучительно соображал. Если бы брат не сидел рядом, то стал бы бормотать молитву:

Боже, спаси и сохрани раба Твоего…

Дело было даже не в том, что в историю с рейдом он не верил – хотя история была странная, – дело было в том, что брат Адриан ему все меньше нравился. Вел себя странно, странно разговаривал. Вроде большой мужик, а напряжен, будто вокруг все враги, – неужто его так полиция напугала? И еще вот эта историю про митрополита, про канцелярию. Будто не хочется ему, чтобы игумен митрополиту о выжившем рассказал. Тут, к счастью, игумен совсем не мучался – есть в церковной иерархии глава. В митрополии – митрополит. И уж одному Богу известно, как он своими людьми распорядится. Не дело это людей – оценивать решения глав церкви. Если решил отдать полиции Обитель, значит, было нужно. Вот так же и с выжившим. Митрополиту игумен обязательно о нем расскажет, а что тот дальше сделает, не его, игуменова, ума дело.

– Я вот что… – Игумен повернулся к Адриану, покивал умудренно. – Я думаю, что вам бы с девочкой у нас пока в монастыре пересидеть, втайне, а там посмотрим, что с вами делать.

Он помолчал, пожевал губами, потом добавил, чуть растягивая слова:

– Я хотел в канцелярию сейчас заехать, но не буду. Пускай сначала с полицией разберутся, братьев из участка достанут, а там они и про вас подумать смогут.

Уставился на дорогу, надеясь, что обман удался. Первым делом в монастыре он собирался позвонить митрополиту.

Адриан обернулся, поглядел на девочку. Та дремала, откинув назад голову. Ночью, когда только ввалились в гараж, Адриану казалось, что она тяжелая, мясистая, так было больно ее на руках нести. А сейчас смотрел – пушинка совсем. Рядом на сиденье еще таких можно было бы сложить, как кирпичи.