Обитель Апельсинового Дерева

Ворота Большого храма впервые за десять лет стояли отрытыми. Их охраняли две гигантские статуи драконов, разинувших пасти в вечном реве. Сорок лошадей рысью прошли между колоссами. Первый, деревянный храм сгорел дотла в Великую Скорбь, и новый выстроили из камня. Сотни фонариков голубого стекла, свисая с карнизов, изливали холодный свет. Они походили на поплавки.

Сойдя с коня, Тани впереди Ишари вошла в ворота из выброшенных морем бревен. Туроза оказался рядом с ней.

– Да улыбнется тебе сегодня великий Квирики, Тани, – заговорил он. – Какой будет позор, если ученицу твоих достоинств сплавят на Пуховый остров.

– И там можно жить достойно, – отозвалась Тани, отдавая поводья слуге.

– Не сомневаюсь, именно так ты будешь говорить себе, живя там.

– Может быть, и ты тоже, достойный Туроза.

Дернув уголком губ, он обогнал ее и присоединился к друзьям из Северного дома.

– Он бы должен держаться с тобой уважительней, – пробормотала Ишари. – Думу говорил, ты почти во всех схватках обгоняешь его в счете.

Тани промолчала. По рукам у нее бегали мурашки. Она была лучшей в своем доме, как Туроза – в своем.

Фонтан, изваянный в образе великого Квирики – первого дракона, принявшего всадника-человека, – украшал внешний двор храма. Из его пасти изливалась соленая вода. Тани умыла руки и уронила каплю себе на губы.

У воды был чистый вкус.

– Тани, – позвала ее Ишари. – Я надеюсь, все пройдет, как ты желаешь.

– И я надеюсь на то же для тебя. – Все они желали одного исхода. – Ты последняя покинула дом.

– Проспала. – Ишари тоже совершила омовение. – Ночью мне послышалось, что у нас в комнате открывались ставни. Это меня растревожило, я не сразу уснула. Ты не выходила из комнаты?

– Нет. Может, это был наш премудрый учитель.

– Да, может быть.

Они прошли в огромный внутренний двор. Солнце осветило крыши и мощеную площадку.

Длинноусый мужчина стоял на верхней ступени, держа шлем под мышкой. Лицо у него было загорелым и обветренным. В наручах и латных перчатках, в легкой кирасе поверх темной синевы кафтана и в накидке с высоким воротом из черного бархата и шитого золотом шелка, он выглядел и вельможей, и солдатом.

На миг Тани забыла свои страхи. Она снова стала девчонкой, грезящей драконами. Перед ними был достойнейший морской начальник Сейки. Глава клана Мидучи, династии драконьих всадников, объединенной не только кровью, но и целью. Тани надеялась принять это имя.

У ступеней ученики выстроились в два ряда, преклонили колени и коснулись лбом земли. Тани слышала дыхание Ишари. Никто не поднимался. Никто не шевелился.

Чешуя зашуршала по камню. В теле натянулась каждая жилка, в груди сперло дыхание. Тани подняла взгляд.

Их было восемь. Она годами молилась перед статуями драконов, изучала их, наблюдала за ними издалека, но впервые увидела так близко.

Их величина потрясала. Почти все были сейкинскими, серебристыми и стройными, гибкими, как хлыст. Невероятно длинные тела поддерживали их прекрасные головы, а четыре мускулистые лапы у каждого оканчивались тремя когтями. Длинные усы кольцами свисали от пасти и тянулись за ними, как нити бумажных змеев. Большинство их были еще молоды, быть может лет четырехсот от роду, но некоторые несли на себе шрамы Великой Скорби. Каждого покрывала чешуя и следы присосок – памятки вражды с гигантскими спрутами. Двое были четырехпалыми. Драконы империи Двенадцати Озер. Один из них был крылатым. Обычно драконы бескрылы и летают посредством особого органа на голове, называемого учеными «короной». Крылья если и вырастают у немногих, то на третьем тысячелетии жизни.

Крылатый дракон был больше всех. Тани, даже вытянувшись во весь рост, не достала бы его морды под глазами. Крылья казались хрупкими, как из паутины, но их сила способна была поднять бурю. Тани высмотрела у него под челюстью зоб. Драконы, как устрицы, способны вынашивать жемчужины, по одной за целую жизнь. Жемчужины никогда не покидают их зоба.

Рядом с лакустринцем стояла дракана, тоже лакустринская и почти не уступавшая ему в росте. В ее светлой чешуе клубилась зеленоватая дымка, как в молочном нефрите, а грива была золотистой, как речная трава.

– Добро пожаловать, – сказал воинский начальник.

Его голос звенел, как зов боевой раковины.

– Встаньте.

Они повиновались.

– Сегодня вы присягнете одной из двух жизней: жизни стражей Бурного Моря, защитников Сейки от болезни и вторжения, или жизни в познании и молитвах на Пуховом острове. Двенадцать из морской стражи будут удостоены чести стать всадниками драконов.

Всего двенадцать. Обычно бывало больше.

– Вы знаете, – продолжал морской начальник, – что уже два века не проклевывалось ни одно драконье яйцо. Нескольких драконов нас лишил флот Тигрового Глаза, продолжающий мерзкую торговлю драконьим мясом под тиранией самозваной Золотой императрицы.

Все склонили головы.

– Нам выпала честь усилить наши ряды двумя великими воинами из империи Двенадцати Озер. Я верю, что это возвещает более тесную дружбу с нашими северными союзниками.