Обладать и ненавидеть (ЛП)

— Да, он сказал, что после того, что произошло в пятницу, он хочет связать меня со своими знакомыми из мира искусства.

— А что произошло в пятницу?

Я хмурюсь. Точно. Я же не говорила Уолту о своем походе в художественную галерею.

Может, оно к лучшему.

Траектория, по которой мы с Уолтом движемся, вряд ли хороша для нас обоих. Разве мы не должны держаться на расстоянии?

— Ничего особенного. Но это было мило с его стороны — протянуть руку помощи. Кстати, а это нормально? Я имею в виду… если я с ним подружусь?

— Что здесь такого?

— Не знаю. Эта ситуация начинает казаться чересчур сложной.

Он упирает руки в бедра.

— Тогда давай ее упростим. Носи кольцо, на людях веди себя подобающим образом, а в частном порядке делай все, что захочешь.

— А что насчет просьбы моих родителей?

— Элизабет.

— Уолт.

Он возводит глаза к потолку, делает глубокий вдох, а затем смягчается.

— Я увеличу их ежемесячное пособие. Немного. Но если я замечу, что…

Он резко умолкает, потому что я обнимаю его, сжав его талию с такой силой, как будто пытаясь выдавить из него всю начинку.

— Спасибо.

Он стоит неподвижно, слегка приподняв руки в воздух, словно боится того, что я могу сделать дальше.

Я смеюсь и отступаю назад.

— Ну уж не надо изображать такой ужас. Это я должна испытывать отвращение к нашим объятиям. В конце концов, ты еще потный.

Глава 14

Мэтью пишет мне в воскресенье вечером, спрашивая, не хочу ли я присоединиться к нему на послеобеденный кофе на следующий день. Поскольку у него более плотный график, чем у меня, я предлагаю встретиться с ним возле кампуса Нью-Йоркского университета, а затем прихожу пораньше, чтобы забронировать столик. Я сижу в углу кофейни, потягиваю эспрессо с небольшим количеством молока и пытаюсь понять, почему Уолту это так нравится. По-моему, кофе должен быть черным. Я делаю еще один крошечный глоток и борюсь с желанием исказить свое лицо.

Когда Мэтью приходит, несколько человек в кафе узнают его, стараясь изо всех сил поприветствовать, когда он пробирается между столиками ко мне.

— Долго ждала? — спрашивает он, снимая через голову кожаную сумку и вешая ее на спинку стула. — Прости. Мой урок закончился в 15:00.

— Нет. Не совсем. Я пока наслаждалась видом, — говорю я, поднимая свой альбом для рисования.

Он смеется и поворачивается назад, оглядывая толпу, пока не видит женщину в очереди и не машет ей рукой.

— Это Надежда, женщина, с которой я хотел тебя познакомить. Я сейчас вернусь.

Он оставляет свои вещи на столе и направляется к стойке, чтобы поздороваться с Надеждой. Он наклоняется, чтобы обнять ее, знакомое приветствие, разделяемое ими обоими. Меня сразу привлекают цвета, которые она носит. В пасмурный, холодный день в Нью-Йорке почти все одеты в черное и серое. Ее ярко-синий свитер и темно-синие брюки легко выделяются на фоне ярко-пурпурного платка, который позволяет увидеть несколько дюймов ее темных волос у линии роста. Ее помада идеально подходит — на тон или два темнее, чем ее шарф. В ее глазах вспыхивают искорки, когда она смеется над чем-то, что говорит Мэтью, прежде чем они делают шаг вперед, чтобы заказать кофе.

Я нервничаю, когда они направляются ко мне со своими напитками, нервничаю, что буду показывать ей свои эскизы и рассказывать о концепции моей текущей серии после того, что произошло в пятницу, но ее улыбка заразительна, широкая улыбка, которую я немедленно возвращаю, когда они подходят к столу.

— Ты, должно быть, Элизабет. Привет! Рада с тобой познакомиться.

— Привет! Да. Я так благодарна, что ты смогла встретиться со мной сегодня, — говорю я, вскакивая на ноги, чтобы протянуть и пожать ей руку.

— Что я могу сказать? Мне невозможно отказать, — поддразнивает Мэтью.

Надежда смеется и игриво закатывает глаза, глядя на меня.

— Вот, садитесь, — говорю я, отодвигая свои вещи в сторону, чтобы у них было место поставить свои напитки.

В кафе тесновато, особенно в послеполуденный час пик. В итоге мы теснимся друг к другу, и я слушаю, как они перебрасываются друг с другом шутками, такими легкими и беззаботными, что я не могу удержаться от улыбки.

— Они все еще заставляют тебя преподавать на тех курсах для первокурсников? — спрашивает Надежда.

Мэтью подмигивает.

— Кто-то должен это делать. Это не так уж плохо. Они все такие же тихие сидят с широко раскрытыми, удивленными глазами.

Она смеется и кивает.

— Где ты сейчас у Штейна? — спрашивает он. — Все еще в Верхнем Вест-Сайде?

— Я была там, но на самом деле я направляюсь во Францию через несколько недель, чтобы стать заместителем директора в парижской галерее.

— Ты серьезно? — я спрашиваю об этом с отвисшей челюстью. — Я правильно расслышала? Ты работаешь в «Стейн»?