Обладать и принадлежать

– Да-да! – Галя растрогалась и стала открывать свою большую сумку. Достала оттуда живые цветы, обернутые в прозрачную бумагу, и подала их Але.

– Это ты мне! – пораженная, спросила она, не принимая, но и не отталкивая.

– Такой день, – серьезно сказала Галя, – тебе, конечно.

Какой-то мужчина, недавно вошедший на остановке и наблюдавший за ними не более десяти секунд, довольно громко проговорил:

– Блаженные, точно, – и тут же вышел. Они услышали, и им обеим только понравилось это определение, сближающее их еще больше и общей обидой и тем, что они так похожи.

И они засмеялись ему вслед.

В церковь они пришли одни из первых. Служба еще не началась, но уже пришли какие-то люди, скромно жавшиеся по стенам. Они беспомощно смотрели на каждого проходившего мимо, и Аля тут же примкнула к ним, встав так же у стены и приняв такую же позу. И это чувство «братства» ей доставляло радость.

За высокими окнами церкви падал снег. Было очень красиво. Тихонько ступали вокруг старушонки, и если бы они вели себя как-то не так, то все равно Аля простила бы им это, не захотела бы заметить. Она была заражена каким-то особым настроением так сильно, что ни о чем не думалось. Лицо ее было покорно. Ей уже мысленно хотелось ходить точно так же, тихо и легко, и она мысленно уже подлаживалась под их походку, запоминала, как они размашисто и ловко крестятся.

Галя отошла и весело разговаривала с продавщицей свеч, верно, самой главной из всех этих женщин при приходе. Та ласково кивала и с любопытством издалека глядела на Алю, будто они говорили о ней.

И вот все зашевелились, увидав на секунду показавшегося в дверях батюшку. Галя незаметно подошла, обняла подругу и сообщила ей что-то на ушко. Алю это сообщение поразило как громом. Она потемнела лицом и воскликнула:

– Так дорого! – Все обернулись к ним, и Галя пришла в замешательство. Она взяла свою подругу за плечо, но та отшатнулась и стала быстро-быстро объяснять: – Я не могу… у меня нет столько… я не взяла, я не знала… так много. Уйду сейчас, уйду, – с отчаянием в голосе зачастила она.

– Сколько тебе не хватает? – медленно, в упор, с металлом в голосе, уже не нашептывая, спросила Галя. Дело ее жизни рушилось. Она встала напротив, перегородив Але проход.

– Да вот у меня… Но нет, – оборвала Аля. – Я не могу себе позволить. Этак у меня ничего не останется.

– Я добавлю.

– Но я не могу принять.

Галя подбежала к продавщице свечек, что-то торопливо объяснила ей, наваливаясь грудью на стойку, указывая глазами на подавленную, сомневающуюся Алю. Та выслушала и нарочито громко сказала: «Ну что ж, Бог это запомнит, не я. Потом принесет».

Все собравшиеся в церкви наконец-то сняли пальто, оставшись в скромных нарядах. Их приняли на руки стоявшие за спинами торжественные, сияющие крестные. Собрались в круг, в центре – батюшка.

– Это он? – тихо спросила Аля и стала рассматривать его. Раньше она представляла его себе большим, крупным, даже полным. Этот же был невысок, коренаст и тих в голосе. Он подходил к каждому, и рядом стоящему не слышно было, что он говорил. А когда он подошел к Але, назначил ей имя:

– Анной, подходит? Будешь, да? Согласна. Ну-ну. – Когда он отвернулся, она тут же забыла его лицо и стала разглядывать тех, кто вместе с ней стоял сегодня в кругу.

Девушка. Сзади нее – толстый мужчина, которому было очень жарко, молодой с круглыми холеными щеками. Он нисколько не смущался, даже что-то советовал девушке в спину и тяжело отдувался. Когда к ней подошел поп, она подняла брови. Была еще женщина с дочерью. На дочь все смотрели. Она была одета в синее, наверное, свое полудетское платье, которое ей очень шло. А мать ее Але не понравилась. Ей показалось, она все портит своим видом и поведением, словно издевается над собой и над всеми. Она насмешливо кривила губы, «мол, что за комедия», и как-то шутя отвечала священнику. И после священника она не останавливаясь что-то болтала дочери. «Зачем пришла?» – удивлялся каждый.

Потом женщин отвели за перегородку. Все разделись и, дрожа не от холода, а от волнения, стали поджидать попа. Все переглядывались между собой, а женщина спрашивала у дочери: «И что, это тоже снимать?» Поп в это время крестил младенца.

Когда он пришел, Аля ступила в третий таз, он налил ей на голову воды так, что потекло по волосам на спину. Некрасиво перекрестил. Аля уступила очередь другой. И когда она подняла повыше голову, чтобы все стекло, то увидела в верхнее окно, что на улице совсем побелело.

Аля одевалась. Ей стало свежо, сама того не замечая, она заулыбалась и в щели перегородки стала отыскивать Галю. Она уже уходила, а дочь все вытирала спину своей маме, и та опять насмешничала, и дочь стояла красная. «Не понимаю», – вслух подумала Аля, глядя на них.

Галя накинула ей пальто, и они быстро побежали через двор в другую церковь, где шла служба. Их всех впустили в боковую дверь, так как в церкви было полно народу и нельзя было пробиться с общего крыльца. Крещеные встали в первом ряду, как особенные.