Обман

С того дня, как Ричард стал свидетелем моей истерики, мы не обменялись ни словом. Даже воздух между нами кажется особенно плотным – так много у нас обоих тайн, и ни он, ни я не хотим в них признаваться. Ни себе, ни окружающим. Когда я не на работе, еще могу притворяться, что меня не ранило насмерть пулей, выпущенной психиатрами из ДПЗ, и я не истекаю кровью. Медленно, пока не умру. Но стоит мне только выйти утром из метро и направиться к «Туфлосу», как сердце проскакивает в горло и начинает биться там.

Поэтому Эдди покончил жизнь самоубийством? Поэтому чуть не умерла Адель? Потому что я плохой специалист? Потому что я проявила небрежность? Меня не уволили, не перевели на другую должность, меня вообще ничто не коснулось. Возможно ли, что мне в самом деле удалось проскользнуть в щель?

Рэйчел еще раз спрашивала меня о резюме, и я опять их не отдала. Теперь я действительно все закончила. Все, кроме своего собственного. Может, мне сказать, что я отдала свое заключение кому-то еще, чтобы он написал резюме? Например, Дэвиду? Это профессионально неэтично – решать за себя, пригодна ли я к занимаемой должности. Но, учитывая хаос, царящий сейчас в «Туфлосе», все законы этики, кажется, полетели к черту в пекло. Может, мне и удастся как-то проскочить.

В любом случае я считаю, что результаты тестирования и интервью, должно быть, все-таки ошибка. Я не могла настолько ослабить контроль над собой, чтобы позволить кому-то увидеть себя настоящую. Я начинаю думать, как же эта ошибка могла быть допущена и что мне с этим делать, но Ричард неожиданно прерывает мои размышления.

– О’кей, у нас осталось пятнадцать минут. Я готов поработать с историей болезни.

– С чем? – резко переспрашиваю я.

– С историей болезни. С теми бумагами, что вы мне постоянно подсовываете. И повторяете, что нужно их заполнить. Вспомнили? – Вроде бы он говорит искренне. И вроде бы он и правда старается придерживаться плана лечения, несмотря на тот факт, что с того времени, как он сюда попал, и до сих пор он не сделал ни одной попытки хотя бы начать со мной сотрудничать.

– О боже мой. Вы хотите заполнить анкеты? Сейчас?

– Вы сказали, что это обязательно нужно сделать. Так что да, хочу.

– О господи. О господи, этого не может быть. – Я сжимаю зубы. – Отлично. Знаете что? – Я улыбаюсь одними губами. – Это просто отлично. Мы поработаем над этой гребаной историей болезни.

Я достаю из ящика его файл и начинаю вырывать из него страницы.

– Что бы там с вами сегодня ни случилось, я в этом не виноват. И думаю, что не стоит вам вымещать это на мне.

– Вы абсолютно правы, Ричард. Может быть, сейчас не самое лучшее время для индивидуального сеанса. Может, вам стоит пойти на групповой. – Я швыряю файл обратно в ящик.

– Так мы не договаривались. Я могу заняться документами, если вы будете задавать мне вопросы. И записывать это дерьмо на бумагу.

– Следите за своей речью, пожалуйста.

– Я считаю, что наш корабль поплыл, Сэм.

– В самом деле? – Я опять вытаскиваю – нет, выхватываю файл из ящика. Я веду себя слишком вызывающе, слишком дерзко, но я настолько приготовилась к падению, что мне уже все равно, каким местом я ударюсь о землю. – О’кей, Ричард. Почему вы оказались здесь? Какой у вас диагноз? Каковы цели вашего лечения в «Туфлосе»? За что вы отбывали срок в тюрьме?

– Я убил свою мать.

3 января, 14:00

Кто-то стучит ко мне в дверь. Никаких сеансов у меня вроде не назначено. Мне кажется, что моя голова словно отделилась от тела и способна думать только о том, что сказал Ричард. Не вставая с места, я открываю и откидываюсь назад – посмотреть, кто это. В кабинет входит долговязый молодой человек с африканскими брейдами на голове.

– Привет, док, – здоровается он и плюхается в кресло.

– Привет. Чем могу помочь? – недоуменно спрашиваю я.

– У меня есть расписание. – Он лезет в задний карман и достает сложенный лист бумаги с сильно потрепанными краями. – Тут говорится, что сейчас у меня сеанс с моим доктором, вот я и пришел.

– А там говорится, кто ваш доктор… – Я вытягиваю шею и читаю его имя на «расписании». – Шон?

Он пялится в листок в поисках ответа.

– М-м-м… нет. Но ведь сегодня вторник, да?

– Да, сегодня вторник. Можно мне это посмотреть?

Шон с несколько обеспокоенным видом отдает мне расписание.

– Я принимаю одно лекарство, и от него мне трудно запоминать. Поэтому я и ношу с собой это. Беру его с собой везде, куда иду. Так я точно не забуду, где сейчас должен быть. Хожу на индивидуальные сеансы, на групповые, и еще в расписании сказано, что номер моей комнаты – 127. И я иду туда, когда приходит время ложиться спать.

Я перечитала листок два раза, и нигде не говорится, кто лечащий врач Шона. Я знаю, что уже видела его раньше, но не могу вспомнить где и когда.

– Шон, у нас с тобой раньше были сеансы?

– Да, по вторникам. – Он тщательно складывает расписание и засовывает его обратно в карман.

– По вторникам в 14:00 ты приходишь ко мне в кабинет? – Почему я, хоть убей, этого не помню?

– Да, и вы спрашиваете, а я отвечаю. Или иногда я спрашиваю.