Обманутые иллюзии

Мышка нагнулся, чтобы поцеловать ее, и погладил по белокурой голове. Он не переставал удивляться, как такая изящная, такая хорошенькая женщина может принадлежать ему.

- Ты хочешь, чтобы я попросил принести тебе наверх чай или что-нибудь еще?

- Нет, - до чего же он мил, подумала она, и до чего тупой. - Она пока лишь махала вязаньем перед его носом. Решив, что стоит нанести еще один удар, она вытащила только что связанную пинетку из корзинки. - Я попробую сегодня и второй связать. Цвет уж больно хорош, ты так не считаешь? Такой симпатичный бледно-зеленый.

- Да, действительно хорош, - он улыбнулся и опять нагнул голову, чтобы поцеловать ее. - Нату нравятся куклы - варежки.

- Это не кукла, - разозлившись, как никогда, Элис оскалила зубы. - Это пинетка, черт тебя возьми, - произнесла она и тут же ускользнула в спальню, захлопнув за собой дверь.

- Элис никогда не матерится, - сообщил Мышка в основном самому себе. Никогда. Может, мне надо пойти посмотреть... - и тут он все понял, как будто его ударили в челюсть. - ... Пинетка!

- Пинетка? - лицо Джейка скривилось в ухмылке. - Слушай-ка, а это ведь что-то значит. Поздравляю, старик, - он вскочил, чтобы похлопать своего друга по плечу. - Похоже, она в интересном положении.

Мышка побледнел. Цвет его лица приблизился к цвету пинетки, после чего он побледнел еще.

- Вот это да, - это было все, что он был способен сказать, когда плелся в сторону спальни. К тому моменту, когда открывал и закрывал за собой дверь, его ладони были мокрыми от пота.

Элис стояла к нему спиной, спокойно завязывая халат.

- Вот и заря занимается, - прошептала она и подошла к платяному шкафу, расчесывая волосы.

- Элис, - Мышка сглотнул с таким трудом, что его горло издало щелчок. Ты правда... мы...

Не в ее характере было таить злобу. Она слишком сильно любила его. Ее губы тронула улыбка, когда она увидела в зеркале его глаза.

- Да.

- Это точно?

- Совершенно точно. Два домашних теста и акушер не могут солгать. Мы ждем ребенка, Мышка, - ее голос дрогнул, она опустила глаза. - Это прекрасно, правда?

Он не знал, что ответить. Чувства переполняли его. Он сделал три резких шага к ней. Нежно, очень нежно он обнял ее, положив свою широкую ладонь на ее пока еще плоский живот.

Слова уже не были нужны.

33

В другом районе, в фешенебельном пригороде Мэриленда Сэм Уайатт сидел за своим письменным столом из красного дерева и потягивал коньяк "Наполеон". На втором этаже, на широкой кровати стиля "Чиппендейл" лежала его жена, превозмогая обычную для нее головную боль.

Джастин даже и не нуждалась в таком оправдании, как головная боль, думал он, смакуя напиток темно-янтарного цвета. Он давно уже утратил интерес к занятиям любовью с куском льда в обличье шикарно одетой женщины.

Существуют ведь другие способы разрядиться в сексуальном плане. Для этого нужно быть осторожным и прилично платить. Любовницы у него не было. Дело в том, что любовницы со временем утрачивают свое обаяние и становятся чересчур алчными. У Сэма не было желания жить со страхом перед тем, что кто-нибудь сможет опубликовать о нем разгромную книгу после его воцарения в Белом доме.

А он будет жить в Белом доме. На заре XXI века он будет сидеть в овальном кабинете, спать в кровати Линкольна. И это казалось ему неизбежным. Компания по избранию его сенатором проходила блестяще. С каждым опросом общественного мнения он был все ближе и ближе к победе. Должно было случиться чудо, чтобы его соперник сократил разрыв между ними; впрочем Сэм в чудеса не верил.

Как бы то ни было, в рукаве у него был спрятан козырь по имени Люк Каллахан. К тому времени, когда он намеревался сыграть этим козырем, то есть за неделю до выборов, Ганнер будет уже уничтожен.

До сего момента истины оставалось всего несколько недель, а значит, еще много дней и ночей. Ради этого он целовал младенцев, разрезал ленточки, завораживал простых американцев речами, изобилующими всякого рода обещаниями, бросал вызов корпорациям, выступал за частное предпринимательство, очаровывал женщин приятной улыбкой и стройной фигурой.

Сэм считал свое возвышение в политике и завоевание престижа идеально спланированным, растянутым во времени мошенническим трюком.

Как он сам признался Люку, он будет раздавать обещания, ибо трюк пока еще был далек от завершения. Он будет, как и прежде, убеждать, очаровывать и разыгрывать из себя свойского парня. Его имидж человека, который сделал себя сам ради осуществления "американской мечты", должен был сослужить ему хорошую службу. А подобранный им лично штат советников будет держать его в курсе всех вопросов внешней и внутренней политики.

Впрочем, у него была одна политика, и звалась она властью. У него было все, что он хотел, но он хотел еще большего.

Он вспомнил о камне, лежавшем в его сейфе. Если бы он верил в чудеса, то заметил бы, как благоволила ему фортуна с тех пор, как он приобрел камень. Но Сэм считал это лишь очередной победой над давним врагом.