Обманутые иллюзии

- Недалеко же ты ушел, - Сэм сидел на полу, тяжело дыша. - Не пройдет у тебя этот фокус, Каллахан. Ты пока у меня на крючке. В сейфе, - утирая рукой рот, он встал. Глаза его широко раскрылись, лицо стало серым, губы скривились в зловещей ухмылке. - В моем сейфе лежат доказательства преступной деятельности этого человека. Он вор и убийца. Эта женщина тоже воровка. Все они преступники. Я могу это доказать, я могу это доказать! ковыляя к сейфу он бормотал что-то себе под нос.

- Господин Уайатт, - Сапперстайн сдерживающе положил руку на плечо Сэма. - Советую вам дождаться адвоката.

- Я уже устал его ждать. Я жду уже сто лет. Вы, кажется, хотели обыскивать, да? Так обыщите это, - он повернул диск на сейфе взад-вперед, набрав необходимую комбинацию. Сейф открылся и он просунул туда руку, после чего, вытаращив глаза, уставился на папку, которая выпала из сейфа и из которой высыпались на пол яркие цветные фотографии.

- Интересные снимки, господин Уайатт, - Лоренцо подхватил несколько фотографий и, поджав губы, стал их рассматривать. Вы очень фотогеничны и динамичны, - он ухмыльнулся и передал фотографии напарнику.

- Это не я, - не отрывая глаз от фото, Сэм вытер рот тыльной стороной ладони. - Это Ганнер. Здесь должен быть Ганнер. Это монтаж. Это сразу видно. Я никогда не видел этих людей. Я не знаю их.

- Но, они, кажется, вас знают, - пробормотал Сапперстайн. Он служил когда-то в полиции нравов, но ни разу не видел столь творческого подхода. Знаете ли, такое требует опровержения. Дома такое не держат.

- Ага, - войдя во вкус, Лоренцо показал пальцем на фотографию, где была запечатлена наиболее непристойная и невероятная поза. - Интересно, как это он так вывернулся? Жена моя была бы в восторге.

- Неважно, - Сапперстайн прокашлялся. Он с опозданием вспомнил, что среди них есть женщина. - Господин Уайатт, сядьте, пожалуйста, пока мы...

- Это монтаж! - кричал Сэм. - Это он сделал. Он лгал и обманывал, тяжело дыша, он показал пальцем на Люка. - Но он за это заплатит. Все они заплатят. У меня есть доказательства, - крякнув он полез в сейф. Его нервы окончательно сорвались, когда он вытащил оттуда брильянтовую диадему. - Это фокус, - проговорил он, захлебываясь. - Фокус, - он отпрянул, уставившись на усеянную брильянтами корону, и тут смешок прорвался сквозь его зловещую ухмылку. - Это исчезнет.

Сапперстайн кивнул Лоренцо, который взял диадему из рук Сэма.

- Вам не нужно ничего объяснять, - начал он, вытащив запонку. Тем временем Сапперстайн извлек из сейфа драгоценности.

- Я буду президентом, - с пеной у рта кричал Сэм. - Через восемь лет, мне нужно только восемь лет.

- Ой, я думаю, ты получишь больше, - прошептал Люк. Он щелкнул пальцами и подал Роксане внезапно появившуюся между пальцами розу. - Вот и все, Рокс.

- Угу, - она уткнулась лицом в его грудь, чтобы скрыть широкую улыбку. - А что мы покажем на бис?

35

Осень в Новом Орлеане была теплой, яркой и необыкновенно сухой. Дни становились короче, но вечер за вечером закаты являли собой чудесную симфонию из разных цветов и оттенков, которая захватывала дух и зачаровывала глаз.

Макс умер во время одного из таких ярких световых представлений. Он лежал на своей кровати, а рубиново-красный закат стал его последним занавесом. Семья его была рядом и, как сказал Леклерк, сидя за одной из выпитых в ту ночь бесчисленных чашек кофе, это была самая прекрасная смерть из всех возможных.

Роксане оставалось довольствоваться этим, а также тем обстоятельством, что Люк вложил философский камень в одряхлевшую руку их отца, который и перешел в мир иной вместе с этим камнем.

Он не был похож на сверкающую драгоценность и представлял собой обычный серый кусок горной породы, разглаженный временем и прикосновениями любопытных пальцев. Размер камня был таким, что он свободно умещался в ее ладони, и сейчас лежал в ней так же, как лежал в других ладонях во время других эпох.

Если и была в нем сила, то Роксана ее не ощущала, но надеялась, что ее ощутил Макс.

Камень похоронили вместе с Максом светлым ноябрьским утром. Над головами собравшихся сияло голубое небо. Легкий ветерок шевелил траву, выросшую среди могил жителей города, который он так любил. В воздухе стояло благоухание, и звуки Шопена лились из дюжины скрипок. Макс не потерпел бы черного крепа и органной музыки.

На кладбище пришли сотни людей, чьи пути как-то когда-то пересекались с Максом. Пришли сюда молодые фокусники, были здесь и старики, чьи руки и глаза уже отказывали им так же, как Максу отказал разум. Кто-то выпустил в небо с десяток белых голубей, которые затрепетали крыльями и защебетали над головами, создавая впечатление, будто ангелы забирают душу Макса с собой.

Роксане этот жест показался невероятно трогательным. Прощальное представление Макса, как он и мог ожидать, прошло потрясающе.