Обманутый и оскорбленный

История со временем все расставила на свои места, наглядно показав русскому царю, кто из его советников был прав. Получив имперскую корону из рук русского царя, Франц-Иосиф затаил огромную обиду, которую смог реализовать через четыре года, нанеся коварный удар в спину своему спасителю. Когда русская Дунайская армия под командованием фельдмаршала Паскевича вторглась в Валахию и подошла к Дунаю в районе Рущука, венский двор выразил резкое несогласие с действиями Петербурга и пригрозил немедленной вой ной, если русский царь не пересмотрит свое решение. Одновременно с этим аналогичное заявление прозвучало из уст прусского короля, на поддержку которого император Николай очень рассчитывал, надеясь на старые династические связи. Увы, расчеты русского царя на понимание и поддержку Вены и Берлина рухнули в одночасье, подобно карточному домику. Никто из августейших соседей не собирался поддерживать укрепление России, видя в ней опаснейшего конкурента своим политическим планам.

Беда не приходит одна. И эту житейскую мудрость императору Николаю пришлось испытать на своем примере. Вслед за предательством соседей-должников выяснилось, что военная разведка в Париже работает из рук вон плохо. Полностью веря донесениям разведки о том, что новый французский император Наполеон III не сможет в короткий срок создать боеспособную армию для противостояния действиям русских на востоке и что военный союз между Англией и Францией невозможен, царь с легким сердцем объявил войну Турции. Каково же было его удивление, когда он узнал, что в Марселе готов к отправке в помощь Турции сорокатысячный корпус во главе с маршалом Сен-Сиром, под знамена которого англичане также поставили двадцать тысяч своих солдат и весь свой флот! Союзнические войска вот-вот должны отправиться в плавание, конечной целью которого был Стамбул.

Это известие полностью хоронило все военные планы императора Николая. Воевать сразу против пятерых противников Россия не могла. Проведя за время своего царствования несколько успешных военных кампаний, присоединив к империи новые земли на Дунае и Кавказе, наведя порядок внутри страны и за ее пределами, Николай представлял новую войну с турками венцом своего долгого правления. Придерживаясь теории о покровительстве русского царя православным подданным турецкого султана, он искренне надеялся принести им свободу и сделать то, что не смогли сделать ни его венценосная бабка Екатерина II, подарившая русским Крым, ни его брат Александр – победитель императора Наполеона. Объявляя туркам войну, Николай собирался занять Стамбул и получить контроль над Босфором и Дарданеллами, что было давней мечтой России. Таковы были его честолюбивые планы, и они бы, несомненно, осуществились, если бы не предательство союзников.

Столкнувшись лицом к лицу с многочисленными врагами, Николай сделал единственно правильный шаг в этой ситуации. Он приказал Дунайской армии очистить земли Валахии и Молдовы и отойти за Прут и Дунай. Старый фельдмаршал Паскевич, получивший контузию от вражеского ядра и сдавший на время болезни пост командующего генералу Горчакову, полностью поддержал решение государя. Находясь на излечении в Гомеле, он настойчиво рекомендовал царю воздержаться от активных действий, предоставив право первого хода противнику с проведением активных контрмер.

Вот эти стратегические неудачи в начале войны, которые лишь немного скрасила победа Черноморского флота под Синопом, подобно ядовитой змее терзали сердце русского монарха и тем самым неотвратимо укорачивали его земное пребывание. Сейчас Николай напоминал гордую и хищную птицу с перебитым крылом, которая еще способна защищать себя от врагов, но никогда уже не сможет подняться в синее небо.

«Нет у человека врага страшнее, чем он сам. Ибо судит он себя куда более строго и беспощаднее, чем его недруги», – подумал Ардатов, созерцая лик своего государя и троекратно лобзаясь.

– А что, Михаил, сильно я сдал? Что скажешь? – спросил Николай, словно читая тайные мысли своего товарища.

– Скажу, что выглядишь ты хорошо для своих лет, но государственная ноша тяготит твои плечи и душу, государь, – ответил граф, присаживаясь на простой походный стул, который наглядно подчеркивал спартанскую обстановку кабинета русского правителя.

– Я не Александра Федоровна и в твоих комплиментах не нуждаюсь, – сварливо произнес монарх, усаживаясь напротив Ардатова и сверля тревожным взглядом лицо своего собеседника. – Ты уже просмотрел те бумаги, что я велел тебе приготовить сразу по приезде?

– Да, государь.

– И каков твой вердикт? Насколько плохи наши дела? Говори смело, не робей, ведь за все совершенные ошибки только я в ответе перед людьми и перед Богом, – произнес Николай, пытливо глядя на собеседника, стремясь уловить на его лице чувство радости за запоздалое признание его правоты.

Однако лицо Ардатова ничуть не изменилось после услышанных им слов покаяния.