Обмен убийствами

За четыреста ярдов от Холлоуэй-роуд, сразу после поворота на Ливерпуль-роуд, движение вдруг застопорилось: компания человек в двадцать пять — тридцать, торчавших у паба, внезапно выкатилась на дорогу. Через мгновение уже слышались крики и звон разбитых бутылок, и от этой толпы отделились человек пять, размахивая кулаками и вертясь словно в каком-то безумном танце. К ним тут же подбежали остальные, и вся эта шумная и орущая ватага вывалилась на середину дороги, то разбегаясь, то вновь скучиваясь, тогда как некоторые из них самозабвенно дрались, забыв о проезжавших мимо машинах. В воздухе пролетела бутылка, ударилась о крышу какого-то автомобиля перед нами и скатилась целехонькой на линию для автобусов на другой стороне улицы.

— Проклятые сопляки! — со вздохом проворчал водитель, когда эта группа, состоявшая из ребят, которым на вид было не больше двадцати, откатилась снова на тротуар.

Один из парней упал на спину, тщетно пытаясь защитить голову руками, и тут же скрылся из виду под стремительными ударами, которыми его осыпали по меньшей мере трое парней. Какая-то девушка закричала, выскочила из толпы зевак и, размахивая сумочкой, врезалась в кучку дерущихся. Тот, что валялся на земле, воспользовался моментом, вскочил на ноги и выбрался из-под линии огня. Он обхватил голову руками, из носа у него текла кровь.

Таксист прибавил газу, и мы оставили их позади.

— Проклятые сопляки, — снова пробурчал он, — они ставятся все наглее.

Я кивнул и пробормотал что-то в знак согласия, про себя подумав: ведь то же самое происходит и с остальным Лондоном. Только что ты выпивал в безмятежной атмосфере летнего вечера, а в следующее мгновение оказался свидетелем безобразной драки. Возможно, людям нравится подобное разнообразие.

У входа в «Аркадию» извивалась длинная очередь желающих повеселиться, состоящая в основном из молодежи в возрасте до двадцати пяти лет. Я попросил водителя остановиться перед самым входом, расплатился, накинув ему чаевые.

— Желаю повеселиться, — сказал он и помахал на прощание.

Со своим пожеланием он лет на десять опоздал, а с другой стороны, кто его знает!

Я двинулся в начало очереди, где приблизившихся к вратам этого рая счастливчиков обыскивали охранники. Один из них повернулся ко мне и окинул таким же странным взглядом, как и водитель: мол, какого черта делает парень средних лет да еще в помятом костюме у дверей модного клуба!

— Да? — по-своему приветствовал он меня.

Я достал удостоверение и сунул ему в физиономию.

— Полиция. Мне нужен мистер Фаулер. — У меня возникло ощущение дежа вю.

Он внимательно изучил удостоверение, затем снова посмотрел на мое лицо.

— Боюсь, его сейчас нет.

— Ничего, мне подойдет и мисс Томс, — заявил я и прошел в двери.

Сразу за входом в фойе стояли еще четыре здоровенных вышибалы, я проследовал мимо, показал удостоверение торчавшей за стойкой очень худой молодой леди с пышной прической и попросил ее позвонить Фаулеру. Она повторила мне слова швейцара у входа, что его, мол, нет, но я настаивал. Тогда она набрала номер его кабинета, с полминуты послушала гудки в трубке и снова повторила это. Затем позвонила управляющей, Элейн Томс, которая, видимо, присутствовала в клубе, но та не ответила. У меня не было желания заходить в зал, но, похоже, больше ничего не оставалось. Поблагодарив девушку за стойкой, а двинулся к распахнутым передо мной дверям.

Как и следовало ожидать в пятницу вечером, зал был полон, молодежь в основном толклась на танцевальной площадке. Оглушительно и назойливо гремела музыка, которую по причине своей крайней юности и неискушенности обожала моя дочка. У барной стойки я заметил несколько человек лет тридцати, а одного или двух даже постарше, которые словно отгородились спинами от этого шума. Некоторые были в костюмах, хотя не походили на конторских служащих, я еще подумал: кто они, интересно?

Я осматривал толпу, и вдруг мой взгляд задержался на лице показавшемся мне знакомым. Я двинулся вперед, лавируя в толпе, пока не остановился недалеко от стойки. Теперь я точно его узнал. Четыре часа назад я видел фотографию этого парня, которую переслали по факсу из полка, где он служил раньше. Стоявший передо мной человек, который пил пиво «Бекс» из бутылки и выглядел так, словно это заведение принадлежало ему, был Макс Айверсон, беглец, которого искала половина сотрудников нашего участка.

Айверсон