Обналичка и другие операции

Один раз Пашка с матерью куда-то собирались, торопились ужасно, «зашивались», что называется. Пашку одели, мать выглянула в окно и сказала домработнице: «Отправляй его во двор, чтоб под ногами не вертелся, там Рита с няней гуляют, а сама возвращайся помогать! Паша, иди, погуляй с Ритой, только не извозись!» Рита предложила Пашке прыгать с качелей, кто дальше. Пашка прыгнул и свалился. Сразу вспомнил, что он одет «на выход» и закричал Рите: «Это из-за тебя!» и побежал к ней, чтобы дать ей хорошенько. Рита — от него, а за ними няня. Пашка опять шлепнулся и порвал брюки на коленке. Поднялся, увидел дырку и заплакал: «Я все про тебя маме скажу!» Няня подскочила, стала отряхивать Пашку и причитать: «Ну, Павлик, ведь Рита не нарочно…» А Рита спросила: «А ты чьей маме скажешь, твоей или моей?» Пашка задумался, перестал плакать, потом ответил: «Моей!» Рита решила, что это неопасно, и не испугалась. Историю про качели, Пашкины штаны и «чью маму» родители умиленно рассказывали друг другу при каждом общем застолье.

В 1957 году Рита и Паша поступили в МГУ, Рита на юридический факультет, а Паша в Институт восточных языков.

Обычно Пашка, как залезал в автомобиль, сразу разваливался на заднем сиденье и полулежал всю дорогу, даже по сторонам не смотрел. С шофером не здоровался. Рита всегда говорила: «Здравствуйте, дядя Гриша!», и Пашка однажды посоветовал ей не заигрывать с персоналом. Рита как-то сказала шоферу: «Вы его извините, он — дурак». «Он — барчук, — ответил шофер. — Давно было, водитель за ними на дежурной «Победе» приехал, их «ЗиМ» был в ремонте, так он ехать не хотел, упал на пол и визжал, что на этой машине не поедет». В общем, Рита Пашку старалась не подвозить, и сама не просилась в его машину.

А в этот раз Пашка буквально увязался с ней. И в машине не развалился, как обычно, а сидел собранный. Когда тронулись, Пашка завел разговор.

— Что это ты с Артемоном сильно задружилась?

— Кто это — Артемон? — спросила Рита.

— Калмыков, — ответил Пашка

— Почему это ты его собачьей кличкой зовешь? — Рите не хотелось разговаривать с Пашкой, тем более про Артура.

— Потому что он умный и красивый, а человеком никогда не будет, как Артемон из сказки про Буратино, — высокомерно вымолвил Пашка заготовленную фразу.

— Это почему? — опять спросила Рита, хотя сразу поняла, что Пашка имеет в виду: они с Пашкой — номенклатурные дети, а Артур из простых, и пути ему нет.

— Потому, — сказал Пашка и скривил рот.

— А из тебя человек выйдет?

— Выйдет, — уверенно сказал Пашка.

— Сомневаюсь… — презрительно ответила Рита.

— Не сомневайся. Я уже в списках.

— В каких это ты «в списках»? — опять спросила Рита, хотя представляла, в каких.

— В таких. Меня уже оформляют!.. — похвастался Пашка, покосился на водителя и дальше хвастаться не стал.

— А ты его в глаза пробовал Артемоном называть?