Обняться, чтобы уцелеть

— Да, Ксю, — подтвердил Голубев. — Я решил для себя, что буду бороться до конца. Как мой тезка-спартанец. Не выйдет с Серебряным — буду сражаться с болезнью. Теперь, когда ты рядом, я могу горы свернуть…

— Можно подумать, ты без меня этого не мог! — Она сделала большой глоток из своего стакана.

— Знаешь, мне тут на днях одна мысль в голову пришла… То, что я возглавил Завод, и все остальное произошло именно благодаря тебе. Ты тогда так больно меня ранила… И если бы я не занялся делом, то просто не знаю, как бы вообще пережил наш разрыв.

Ее вилка застыла в воздухе.

— Так что же, получается, я была права? Если бы мы были рядом, ты ничего бы не достиг?

— Не болтай ерунды! — возмутился Леонид. — Вроде большая умная девочка, а иногда такую ахинею несешь…

Она хотела что-то ответить, но он жестом попросил ее замолчать.

— Тихо! Кажется, приехали!

— Да, точно! Вон Ле… То есть, я хотела сказать, вон твое тело.

Лже — Голубев появился с большой шумной компанией, но Леониду настоящему никто в ней не был знаком, и это его почему-то обрадовало. Впрочем, нельзя сказать, что Глеба Серебряного окружали совсем уж неизвестные люди, — за один стол с ним уселись знаменитый певец, светская львица, чье фото постоянно появлялось на страницах глянцевых журналов, и узнаваемый политик. Последний был в центре внимания, видимо, как предположили Ксения и Леонид, праздновал какое-то событие в узком кругу.

— А наш общий друг времени не теряет, — констатировал Голубев, подцепив на вилку оставшийся кусочек рыбы. — Ишь, какие знакомства завел…

— А я думала, это твои бывшие приятели.

— Нет, я ни с кем из этих людей не общался… Ну что же он медлит, черт возьми!

— Ты о ком? — не сразу поняла Ксю.

— Да об отражении, чтоб его… Почему он сидит, как в гостях, почему не подходит к нему?

Тот, о ком шла речь, уловил негодование хозяина. Встретил его взгляд, кивнул. Неторопливо поднялся и медленно направился в нужный конец зала. По его виду не оставалось сомнений, что делать это ему совершенно не хочется.

— Давай опять выпьем, что ли! — Ксения подняла бокал с красным вином. — За успех нашего дела.

Голубев чокнулся с ней и машинально сделал несколько глотков, не отрывая взгляда от зеркала. То, что там происходило, ему не слишком нравилось. Его отражение, имевшее облик загримированного Кирилла Рощина, пыталось заговорить с отражением человека, выглядевшего так, как совсем еще недавно выглядел он, Голубев. Но отражение Глеба Серебряного, похоже, не желало идти на контакт.

— Ну что? Что они там? — нетерпеливо спрашивала Ксю. Она сидела спиной к зеркалу.

— Да ничего хорошего, — хмуро отвечал Леонид. — Похоже, он вообще не хочет разговаривать с ним. Мой что-то пытается втолковать ему, а он вроде даже и не слушает… Постой, поднял голову, что-то отвечает… Нет. Это он кричит на моего, жестикулирует, явно прогоняет прочь.

— Хорошо еще, что Серебряный тоже сидит спиной к зеркалу и не видит, что там происходит… — заметила Ксения. — Да ему и не до этого, вон как бурно он веселится. А эта моделина слева от него так и виснет на нем, тьфу, смотреть противно!

Отражение Голубева тем временем повернулось к своему хозяину и бессильно развело руками. «Извини, но я сделал все, что мог!» — говорил этот жест. Рассерженный Леонид знаком приказал ему продолжать. Скорчив недовольную мину, оно все же вернулось к отражению того, кто сидел за большим столом, и снова попыталось заговорить с ним. А тот, видимо, огрызнулся, решительно поднялся, оттолкнул несостоявшегося собеседника и направился прочь.

— Ну все… Это конец, — тихо проговорил Голубев.

— Не получилось? — От отчаяния карие глаза Ксении наполнились слезами.

— Нет, он уходит… Но постой! Кто это? О господи! Глазам Леонида предстало удивительное зрелище. Просторный зал ресторана в одно мгновение, словно в кино, заполнился людьми. То есть, конечно, в этом, реальном, зале, где они находились, не произошло ничего подобного, но там, в зеркале, вдруг появилась целая толпа, преградившая путь отражению Глеба Серебряного. Молодая женщина в пышных локонах и декольтированном бальном платье, офицер времен Первой мировой войны, старуха в чепце и наряде, точно из оперы «Пиковая дама», юноша с коком и в свитере с оленями, тоненькая девушка в алой кумачовой косынке… Возглавлял все это странное шествие старик в напудренном парике, камзоле, коротких панталонах, чулках и туфлях с бантами.

— Так это же… это отражения масонов и их потомков, жертв Серебряного, — узнал Леонид. — Ох, Ксюха…

Отражения толпой окружили своего незадачливого собрата. Он сначала сопротивлялся, что-то говорил, оживленно жестикулировал, но через некоторое время сник и вяло и покорно слушал то, что внушал ему пожилой человек в парике — Голубев догадался, что это было отражение Магистра «Ложи пятерых». Леонид с волнением наблюдал за развитием событий, а Ксения с такой же тревогой следила за ним.