Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже

С тех пор минуло много времени. Тогда нево­зможно было предвидеть, что последует за этим ма­тчем, было только чувство стыда. И до этого на трех чемпионатах мира наша сборная терпела по­ражения, но никогда — без боя, никогда — безвольно, никогда — отказавшись от активной борьбы. Пусть не ходила она в фаворитах, но с ней считались, ее побаивались, за счастье считали у нее выиграть. И на тебе, она или не она?

И ведь игроки в ней состояли крепкие. Смотрите: Кавазашвили, Афонин, Шестернев, Капличный, Дзодзуашвили, Хурцилава, Мунтян, Асатиани, Еврюжихин, Бышовец, Хмельницкий, на замену выходили Ло­гофет и Киселев.

Я назвал их не для того, чтобы сказать — вот ви­новники. Нисколько не сомневаюсь, что каждый из них мечтал о победе, старался как мог и тяжко переживал проигрыш. Не удивлюсь, если и по сей день все они не забыли тот матч. Но они играли не так, как хотели, они были потерянные, разобщенные, не было команд­ной идеи, которая объединяла бы, вела, умножала силы. Так и появился, и надолго, в практике сборной футбол ограниченный, приспособительный, опасли­вый, от сих до сих.

За чемпионатом мира 1970 года последовала лихая година: двенадцать сезонов без выхода на мировую арену и, вполне логично, без европейской арены — в чемпионате континента пропуск с 1972 по 1987 год. Годы застоя. Началось все это с матча с уругвайцами, как потом выяснилось. Неспроста такое гнетущее впе­чатление он оставил.

Не знаю, как у других, а у меня тогда пошатнулась вера в нашу главную команду. До этого было привыч­но, не теряя надежд, вести речь о всякого рода несовер­шенствах, рассчитывая, что нелицеприятность репор­терская, глядишь, дает хоть небольшую пользу. По­сле того матча думалось не о конкретных дефектах, не о тактических просчетах. Под сомнение было постав­лено другое — чувство собственного достоинства, вы­сота претензий, смелость, самостоятельность, то, что превыше любых частностей и деталей. Настало безвре­менье, наша сборная потеряла место и лицо.

Тогда в мировом футболе наиболее актуальным вырисовывалось соотношение откровенно оборони­тельных и атакующих начал. Съезд главных сил в Мек­сике рассматривался под этим углом. Нашу сборную вместе с уругвайской «записали» в разряд откровенно оборонительных. Туда же относили и итальянскую.

Тут грянул полуфинал Италия — ФРГ. Итальянцам удалось забить гол, после чего их перестало что-либо интересовать, кроме своей штрафной площади. Оцепив этот прямоугольник, они с прилежанием полицейского наряда охраняли запретную зону. Смотреть на это однообразное занятие было тягостно: вместо игры —

туповатое препирательство по приказу «Не пущать!». Футбольная игра испарилась, исчезла: толпа в белом куда-то рвалась, а толпа в голубом преграждала ей дорогу. И право же, если бы не знать, что это матч, возник бы вопрос: что происходит, чего эти люди добиваются, что не поделили? Последний порыв нем­цев. К нему присоединился защитник Шнеллингер, он по прямой пробежал половину поля, его заметили, откинули мяч, и он, как бежал, в том же направлении изо всей силы ударил. А силен он был необычайно. И мяч угодил в нижний угол. Это показалось мне как нельзя более справедливым, «полицейская акция» ита­льянцев обернулась пустыми хлопотами. И подума­лось: ну все, голубой итальянский шарик лопнул, по­рок наказан, добродетель торжествует.

Добродетель и восторжествовала, но совершенно неожиданным образом. В дополнительное время ита­льянцы кинулись играть. Немцы, как видно, готовились  их «дожимать», веря в свое превосходство в атаке. И получилось полчаса ошеломляющего, головокружи­тельного футбола. Сборная ФРГ забила два мяча, а сборная Италии — три. И нельзя было не почувствовать, что в основное время итальянские мастера занимались по принуждению не своим делом, а получив волю, отвели душу. Оборонительный футбол, когда к нему прибегают умеющие атаковать, не что иное, как футбол под запре­том, посаженный в клетку. И думалось, теперь и в финале, проверив себя, итальянцы зададут работу бразильцам.

Но в финале итальянцы снова были отправлены в клетку (или сами в нее забрались?), бразильцам была предоставлена возможность вести игру, как им хоте­лось, без опаски. Свою, по сути дела сольную, партию они исполнили как признанные знаменитости на гаст­ролях, зная, что дают представление на глазах у все­мирной аудитории. Коль скоро для футбола обязате­льны две команды, то, кроме них, на «Ацтеку» выпу­стили итальянцев как необходимый фон, и пьеса была разыграна. 4:1. Не знаю, чего на этот раз боялись итальянцы, почему жались к своим воротам? При лю­бом исходе их никто бы не упрекнул за проигрыш великолепным бразильцам. А сдача на милость побе­дителей зачернила их призовое серебро, трудно было согласиться, что они — вторые в мире.