Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море

И теперь он, заложив в рот два пальца, свистел что есть духу, свободной рукой показывая в сторону горизонта. Оттуда, один за другим, увеличиваясь в размерах, приближались пикирующие бомбардировщики «Ю-87».

А наблюдатели за воздушными секторами и дублирующие их по боевому расписанию сигнальщики увлеченно слушали комиссара…

Хороший свист, как вспоминал командир лидера «Ташкент» Ерошенко, способен перекрыть даже грохот крупнокалиберных пулеметов. Сутырина услыхали на мостике и наконец объявили воздушную тревогу.

Как сосчитали на постах управления огнем, к кораблю приближались 26 пикировщиков, тогда как практика показала: чтобы утопить эсминец, вполне достаточно и девяти.

Берег продолжал требовать огня, но эсминцу было уже не до переправы. Прекратив стрельбу, «Беспощадный» со всей возможной прытью, максимальным ходом направился к «Бойкому», чтобы рассредоточить бомбардировщики и уплотнить зенитный огонь.

Это до какой-то степени удалось, но 5 «юнкерсов» направились к «Бойкому», чтобы не допустить сосредоточения огня. «Беспощадный», успев набрать нужную скорость, открыл огонь по самолетам и начал маневр уклонения. Зарываясь носом в собственный бурун, эсминец описывал максимально крутую дугу.

Первый заход «юнкерсы» делали по очереди, заходя сзади по курсу корабля. Не полагаясь в такой ситуации на скорость, Негода, напротив, притормозил и применил классический маневр уклонения транспортных судов: уход от точки сброса.

Наблюдая за первым «юнкерсом», Негода выждал, когда от него отделились бомбы, падавшие прямо по курсу, и резко переложил ручки машинных телеграфов на задний ход.

«Юнкерс», бомбивший с высоты в 700 м сбросил сразу три бомбы, одна из которых разорвалась на курсе, а две другие — близко от него по сторонам, но все три впереди корабля.

Второй и третий «юнкерсы» поступили так же, остальные стали экономнее и приберегали боезапас, кидая бомбы уже по одной-две.

Пока эсминец увертывался от 20-ти заходивших по одному и по двое сзади самолетов, на помощь к нему подоспела прикрывавшая корабли группа истребителей капитана Елохина. Кинувшись навстречу строю пикировщиков, они атаковали его середину.

«Юнкерсы» шарахались от них в разные стороны, сбиваясь с боевого курса. После появления истребителей пикировщики изменили тактику. Невольно им пришлось рассыпаться на группы, и теперь они атаковали группами с двух-трех направлений одновременно, сбрасывая бомбы только с высоты не боле 300 м и при подходящем случае обстреливая надстройки из пушек и пулеметов.

Во время одного из таких заходов, когда «юнкерсу» удалось дать очередь по мостику, чуть не погиб командир корабля. 1-й помощник капитан-лейтенант Кабистов успел оторвать его от ручек машинного телеграфа и затолкнуть под выступ командно-дальномерного поста, после чего машинный телеграф был разбит пулями.

Доклады наблюдателей становились все тревожней:

«Пролетели! Падает справа! Слева! Пикируют два самолета справа! Слева! Сзади падают бомбы…»

При одновременных атаках спасти корабль могли только маневрирование и скорость, тем более что «Бойкий» ничем не мог помочь «Беспощадному», также отбиваясь от противника.

«Беспощадный» непрерывно выписывал восьмерки. Переходил в зигзаги и снова выписывал восьмерки. От близких разрывов столбы воды непрерывно обрушивались на палубу, однако не могли потушить пожаров от разрывов мелких бомб. Осколки постоянно барабанили по надстройкам, пробивая дымовые трубы и сдирая брезентовые навесы там, где они еще сохранились.

Попасть в корму «юнкерсам» не удалось, но от близких разрывов падавших рядом с нею бомб был поврежден корпус в районе 173 шпангоута, на палубе и по бортам образовался гофр. От сотрясения сработал кормовой торпедный аппарат: торпеды с включившимися двигателями ударились в переборку отделения дизель-генераторов, но, к счастью, не взорвались. Через трещины в кормовые помещения начала поступать вода; скорость эсминца, поначалу доведенная до 24 узлов, стала падать. Выполняемые маневры стали менее эффективными.

В конце концов, прорвавшись через заградительный огонь, один из «юнкерсов» метко сбросил две бомбы, пролетев на уровне мачт. Увернуться от них было уже невозможно.

Одна из бомб, пробив палубу полубака около клюза правого борта, вышла через борт и взорвалась в воде. Другая разорвалась в глубине корпуса, в районе мотора носового шпиля.

В результате вся носовая часть корпуса до 35-го шпангоута оказалась фактически оторванной и держалась лишь на искореженных листах обшивки и на килевой коробке.

Сильные повреждения корпуса имелись до уровня 44-го шпангоута.

Взрывной волной бомбы, разорвавшейся на полубаке, сигнальщика Сергеева сбросило с сигнального мостика прямо на командира корабля капитана 3-го ранга Негоду, который на короткое время потерял сознание.

Капитан-лейтенант Кабистов дал кораблю задний ход и кинулся на нос разбираться с объемом повреждений, оставив с потерявшим сознание командиром комиссара корабля Бута и вызвав на мостик помлека[402].