Оборотень

— Конечно. Да ты за меня не беспокойся: катайся, в автоматы играй. Я тебя сам разыщу.

В кустах Гриня и вправду оправился. А потом, коротко оглянувшись, быстро пошёл в сторону сцены — своего недавнего обиталища.

Вчера, уходя с Игорем, он не мог взять то, что там припрятал. Теперь же, проскользнув в знакомую комнатку и прикрыв за собой дверь, он достал из щели за прогнившими панелями свёрток в целлофановом пакете. Здесь хранилось его главное богатство: три ножа — два хирургических и скорняжный, а ещё шприц и ампулы с лекарством.

Такие лекарства не купишь в аптеке. Может, только на чёрном рынке, но это — опасно. Ценные лекарства, редкие. И шприц отличный, тяжёлый, стеклянно-железный. В аптеках, правда, навалом лёгеньких одноразовых. Но его, Грининым, пациентам, всё равно — будет занесена им инфекция или нет… А ему этот шприц очень нравится. Это ещё бабушкин шприц. Бабушка именно им колола его, Гриню. Очень любила это делать…

КАНДАУРОВ

— Ну что, Вик, прочитал?

— Да. — Викентий сложил газету, легонько отбросил её на край стола. — Неплохо пишет этот парень, Лунёв. Доходчиво.

— Вот уж верно, — Миша Лоскутов состроил трагическую гримасу. — Жалко бедных бомжиков.

Майор Викентий Кандауров и капитан Лоскутов делили свой рабочий кабинет на двоих. Формально были они начальник и подчинённый, фактически — давние друзья. Работали всегда в одной команде. Вот и теперь, дело, которое они расследовали, напрямую было связано с нашумевшей бомжевой облавой. Потому Викентий поморщился, сказав:

— Их и в самом деле жаль. Не всех, конечно. А во время облывы глупостей и вправду наделали много. Но разве за всем уследишь, акция по всему городу шла одновременно. И не только наша милиция: ОМОН, национальная гвардия… А там парни крутые, мы им не указ…

— Но цель оправдывает средства!

— Ты, Миша, иезуит, оказывается! — Кандауров иронично поцикал языком. — Какое звание в ордене имеешь?

— Как положено, на порядок ниже вашего, сеньор генерал!

Оба посмеялись. Но Лоскутов гнул своё.

— А всё же, Вик, оправдывает? Цель средства?

— В данном случае — видимо да. Журналист Лунёв не знал всех обстоятельств дела. А то не был бы столь разгневан и категоричен.

— Особенно если бы подозревал, как и мы, что наш подопечный, очень может быть, среди этих бомжей.

Подопечный… Викентий никогда не забудет своей первой «встречи» с ним. Неделю назад его разбудил ранний утренний звонок. Ещё полусонный, он не сразу узнал голос самого генерала — начальника УВД: не часто приходилось ему говорить по телефону с таким высоким начальством.

Генерал не стал извиняться, сразу приступил к делу:

— Майор, вы слыхали об «угличском упыре»?

Вмкентий вздрогнул, окончательно просыпаясь.

— Да, интересовался.

Он уже прижимал трубку к уху плечом, натягивая брюки. Ясное дело, не стал бы генерал в пять утра задавать этот вопрос просто так. Видимо, преступник, которого газеты окрестили таким прозвищем, объявился у них.

— Одевайся, дорогой. — Голос в трубке оставался тревожным, но в нём появились сочувственные нотки. — Сейчас подъедет машина, отвезёт тебя на место, где найдена жертва. Тебе вести это дело, тебе решать — «упырь» это орудует, или нет… Будь готов: зрелище, сам понимаешь, не из приятных. Поскольку Кандауров не раз выезжал на убийства и генерал об этом прекрасно знал, майор понял: преступление, видимо, особо жестокое.

К большому лесопарковому массиву, в том краю, где он ещё находился на территории города, примыкало автохозяйство: грузовики, прицепы, бульдозеры… Вечером на ночное дежурство там заступил сторож. Раза три за ночь он обходил своё хозяйство по периметру, вдоль проволочной ограды. У него был огромный злой волкодав, и с этой псиной он ничего не боялся. После каждого обхода сторож отпускал пса, тот где-то полчаса бегал и возвращался к домику. Всё всегда проходило одинаково. И в этот раз, сделав первый обход, когда совсем стемнело, сторож отпустил Акая погулять. Но пёс примчался обратно уже минут через пять, взъерошив на загривке шерсть и необычно, словно в испуге, подвывая. Василию Петровичу стало не по себе. Он снял со стены ружьё — обычно оно там висело, нетронутое, — вышел во двор, покричал: «Кто там? Не шали!» Светила полная луна, всё хорошо было видно — тихо, пусто.

— Тьфу ты! — Петрович плюнул, вернулся в дом, позвал. — Акаюшка! — Здоровый пёс прижался к нему, словно малая собачонка. — Кто ж тебя так, а? Может, корова потерялась, бродит по лесу? Посёлок-то тут рядом, — рассуждал вслух сторож. — А ты в темноте не понял, испугался?

Сторожу хотелось так думать, хотя свою собаку он знал хорошо: ох, не из пугливых был Акай! Но вскоре пёс успокоился, съел кусок колбасы, задремал, положив голову на лапы. Подошло время второго обхода. Сторож и собака вышли на крыльцо, направились, как обычно, сначала к воротам. И тут Акай взвизгнул, попятился, развернулся и рванул к дому.

— Стой, — закричал сторож. — Ах ты, чёрт!