Оборотни

После этого мало что было сказано, и вскоре Зорге в сопровождении Новака вновь оказался в подземном гараже. Пять минут спустя они уже возвращались в Вашингтон.

— Борман. Неуловимый Борман! Он все время был у них, — говорил изумленный ЗДР. — Как в это поверить? А если они заодно припрятали самого Гитлера?

— Да. Это действительно раскрыло нам глаза, — сказал исполнительный директор. — Но не будем забывать о своем текущем кризисе. Найти англичанина — вот наша главная цель, выявить его и посмотреть, что собрался делать этот негодяй.

Новоорлеанский экспресс

Атланта

Джорджия

Поезд отошел от вокзала Атланты в 7.39 вечера, на четыре минуты позже расписания.

Они хорошо поспали, хорошо поели, и в конце концов им наскучило проносившееся в окне сельское однообразие. Тем не менее Эдем настоял, чтобы они оставались в купе. Она не нашла достаточной причины, чтобы противоречить ему. Бесчисленный раз пролистывая газету «Ньюс тудей» в поисках чего-нибудь еще не прочитанного, он услышал ее короткий смешок. На фоне опустившейся ночи Билли сидела у окна на полюбившемся ей вращающемся стуле и озорно улыбалась.

— Что вас так забавляет? — мягко спросил он, откладывая газету.

— Вы наверняка знаете, как подарить девушке приятные воспоминания.

— Почему бы нет?

— Судя по кинофильмам и книгам, жизнь тайного агента полна очарования. Мы провели уже вместе двадцать четыре часа, и за это время меня искусали клопы в кровати для привокзальных шлюх, я связывала безногого парня и украла его кресло на колесиках, оставалась запертой в купе с привлекательным мужчиной и вела себя как девственница. Не истолкуйте это превратно, но Джеймс Бонд вел бы себя по-другому.

— Поскольку он шотландец, а я англичанин. Они предпочитают колотить направо и налево. Мы же более деликатны в своих действиях.

— А что произойдет дальше?

— В какой области?

— В той области, куда мы направляемся.

— Мы направляемся в Нордхаузен. Туда, где Триммлер договорился встретиться с Гуденахом.

— Триммлер мертв.

— А Гуденах убегает от русских, не желая вернуться под их начало. Из того, что я слышал, следует, что Германия все еще для них родной дом. А Нордхаузен — это место, где они вместе работали над чем-то особым. Они мечтали пробраться туда. Если Гуденах напуган и хочет спрятаться, это место для него не хуже других.

— Нордхаузен. Где это, поточнее?

— В Центральной Германии. К югу от Берлина, недалеко от прежней границы между Востоком и Западом. Промышленный город. Там во время войны нацисты выпускали большую часть своих ракет, «У-1» и «V-2». Насколько я знаю, они переместили туда основные свои мощности по производству ракет. Чтобы их не могли достать бомбардировщики, построили предприятие в горах. Там использовался рабский труд. Думаю, что масса людей погибла на этом предприятии еще до того, как ракеты были запущены в направлении Лондона.

— Почему их так тянуло туда?

— Не знаю. Может, из-за работы, которую они так и не закончили.

— Но они ведь чего-то добились? Запускали астронавтов в космос, на Луну. Разве это недостаточный успех?

— Они просто делали хорошую работу. Делали не для себя, не для Германии. Они работали на своих победителей.

— Вы как-то сказали, что все эти ученые, живя в Америке, не могли дождаться возвращения домой.

— Не все. Большинство из них стали хорошими американцами. И хорошими русскими, как я полагаю. Но эти двое хотели вернуться. Они всегда оставались немцами. Может быть, это и есть подлинный мотив их действий.

— Рок.

— Разве? Хотеть вернуться домой?

— К тому, что они восприняли в юности. Вернуться, чтобы вернуть утраченное.

— Разве мы все не стремимся к этому?

Она пожала плечами и задумалась.

— Пенни за ваши мысли, — сказал он.

— Я была… э… просто женщиной.

— Поделитесь.

— Думала о Питере.

— А! Уязвимое прошлое.

— Что поделаешь, мы такие, напрашиваемся на беды и Бог знает на что еще. Я в середине вашего рассказа о Нордхаузене переключилась памятью на Питера. Задаюсь постоянным вопросом, как он живет, что делает. Это эмоциональный женский склад ума.

— Перестаньте убиваться.

— Вносит разнообразие. Но обычно я предоставляю это вам.

Он засмеялся.

— О’кей, ушлый парень. Теперь вас что-то веселит?

— Ну вот, мы здесь, заточенные в небольшом купе поезда, несущегося через всю Америку, за нами охотятся ЦРУ, ФБР и черт знает кто еще, а вы беспокоитесь о сексуальной жизни бывшего супруга. Боже, наверное, достойный человек.

— Он был дерьмом.

— Зачем же тогда… — Эдем замолчал, развел руками.

— Затем, что некоторым из нас нравится дерьмо. Не спрашивайте почему. — Она засмеялась вместе с ним. — Он ведь был еще и дешевкой. Однажды купил мне ручную сумку Луиса Вюттона. Ваш чемодан, когда мы уходили из отеля, напомнил мне о ней. Это случилось на вторую годовщину нашей свадьбы. У сумочки сломался замок, и я отнесла ее обратно в магазин. Мне сказали, что это не Вюттон. Дешевая подделка из Гон-Конга. Можете ли вы в это поверить?

— А что он сказал?