Оборотни

Хилсмэн выглядел довольным собой, будто он лично участвовал в задержании. Известие об этом было передано по телефону полицейского управления через Гербхарта, и сотрудник Секретной службы получил большое удовольствие, продемонстрировав ЗДР, что он был главным связным у полиции.

— Нам она нужна здесь, — сказал ЗДР.

— Это не так легко.

— В чем проблема? Она же наш оперативный работник.

— Слишком много собачьей гласности. Именно поэтому. Была стрельба. Этот англичанин совсем обалдел. Палил в толпу. Пресса хочет знать, что происходит. Копы тоже.

— Нам следует немедленно переговорить с ней.

— Когда уляжется пыль.

— Это может оказаться слишком поздно.

— Подождите пару часов. Потом мы махнем в полицейское заведение.

— Но я не хочу, чтобы какой-нибудь немецкий сыщик слушал нас. Этот материал засекречен.

— Это единственное правило, по которому они обычно играют.

— Тогда введите какие-нибудь чертовы исключения.

— Мы делаем все, что можем, — обиженно ответил Хилсмэн.

— Этого не достаточно.

— Послушайте, вы сами все это заварили. Вся эта каша — дело ваших рук. Немцы же всегда хотят только сохранить свои права.

— Объясняю еще раз: когда я увижу ее, не должно быть никаких копов.

— Но почему? Что здесь происходит? Что скрывают от меня?

— Это дело нашего управления. Если вы хотите получить ответы, добудьте разрешение.

— Почему такое особое отношение к этой женщине? Что она, черт возьми, знает?

ЗДР не ответил на этот каскад вопросов. Он и сам мог их задать. Он перестал понимать, что происходит на самом деле и что, дьявол ее возьми, знает эта женщина.

Он узнал это четыре часа спустя.

Больше, чем он думал, меньше, чем он опасался.

Полиция провела довольно основательный допрос, прежде чем позвонить в посольство и пригласить его, к удовлетворению Хилсмэна, в следственную часть. Они прибыли туда в час ночи и прошли черным ходом, как это и было предусмотрено. Еще двадцать минут они ждали в приемной, прежде чем к ним вышел Гербхарт.

— Извиняюсь, что заставил вас так долго ждать, — сказал он, даже не пытаясь изобразить искренность извинения. — Пресса… Как собака, ожидающая кость. Теперь наконец эти газетные шавки ушли.

— Что же она сказала?

— Очень мало. Но прежде всего то, что она не причастна к убийству в Нордхаузене. И не причастен к нему, по ее словам, и этот англичанин.

— И ничего больше?

— Сказала, что работает на вас и потому отчитается только перед вами.

— Пять часов для того, чтобы выяснить это? Господи, вы что ж, не могли вызвать нас пораньше?

Гербхарт испытывал давление своего начальства в отношении немедленной передачи этого дела американцам. Но он сопротивлялся, желая самолично разобраться во всей этой истории. В конце концов, добыча-то его.

— Были трудности с прессой и все такое. — Он бы, конечно, не уступил, но его босс просто поддался давлению и приказал вызвать американцев. — Эти двое нашли тело Гуденаха и пришли в ужас. Они же знали его еще с Америки, и он обещал им показать в горах старые ракетные установки, оставшиеся со времен войны. Поэтому-то они и оказались здесь. И они отправились в Дрезден. Остановившись в отеле, они увидели в газетах свои фотографии. Мы проверили это, она сказала правду. Дальше они направились в Берлин, но на них якобы напали какие-то безумные осты.

— Осты? — переспросил Хилсмэн.

— Восточные немцы. Их ограбили и заперли в каком-то доме. Где, она не знает. Им удалось улизнуть, и их подвезли сюда. Они направлялись в американское и английское посольства. Если верить ей, они не знали, что машина ворованная. Но полиция их остановила именно по этой причине.

— И это все? — перебил ЗДР.

— У нас есть полный протокол, который вы можете прочитать.

— Позже. Теперь я хочу ее повидать.

— Конечно. Я пойду с…

— Один. Как вас и проинструктировали.

Гербхарт пожал плечами, затем встал. ЗДР последовал за ним, а Хилсмэн остался там, где сидел. В его компетенцию это не входило. Здесь началась сфера деятельности ЦРУ.

— Вас ожидают большие неприятности, — сказал ЗДР Билли, после того как он предъявил ей в комнате для допросов свое удостоверение. — Вы очень плохо выглядите.

— Я хочу чего-нибудь поесть, — сказала она.

— Позже.

— Сейчас, черт возьми, сейчас. Я не ела почти два дня. Вы же не хотите разговаривать с трупом?

— Почему же вы не попросили копов?

— Просила. Этим мужланам легче всего унизить женщину.

— О’кей. О’кей. — Он подошел к двери и позвал Гербхарта. Когда они договорились о сандвичах, он снова закрыл дверь и тщательно осмотрел комнату на предмет наличия подслушивающих аппаратов. Удостоверившись, что их там не было, он пододвинул стул и сел за стол напротив Билли. — Теперь расскажите мне, что случилось. Все после Нового Орлеана.