Обратные композиции

Франсиско расстреляли вместе с остальными,несвежими, в белых рубашках, зряшными, стальнымион в них стоял и среди них махал прохладным рукавом,их лица были словно гнезда для совы или для лампы,перегоревшей, той, что, выкрутив, не стали заменятьих улетали вверх стихиикак голуби почтовые босые, им имя Метатрон.и дон Франсиско сам собой рыдал,и их – глазницами с собой, как с остальными,из глаз хрустальных дальним зреньем исторгал

назад, как Зевс в оружии Афину – молодыми.он мамой был им, сам в себя стреляя,а в небе плавал белый самолет из букв и мыслей,из тех, что он подумал, тех, что вдруг родятсон разума, а вдруг кричать начнут и топать.но он стоит словно рогоз у пруда под винтовкой —средь мертвых их надежда и живой.О, дон! Постой, не упади, я тоже ведь, как плот,что разошелся на ребро и губыи в небе переменчивом плыву

постой! мы не умрем, мы видим зате формы, что и неустойчивы и тленны —их выпуклыми делает слезаи наши страсти, наги и многоколенныне падай, дон! Я кисть твоя, ружье —мне, Богу, твой высокий лоб возможен,и сердце, вынутое из высоких ножен,как кисть сирени, как крыльцо мое.

Что скрыто

из красного винограда не вынуть солдата

некоторые вещи и событиясрастаются, как облако и земля —Одиссей и аквариум Навсикаигде он плавает пучеглазой рыбойили Зоя, что белый клубок разлукидержит в руке на дождливом перронеили сердце стучит под землейменяя лицо улыбкой или яблоней в ветрепосле смерти инойложишься в девку как в третью руку

биясь в ней словно в ненаступившей бабочкеи скорлупу грецкого орехаконь взглядом ноздрей несета корпус весь в смирительной рубашкечтобы руками не мешалчто скрыто за всем этим?какая тишина стоит                как воздух в опустевшем домекуда никто еще не смел войти?

Ефросинья

Памяти Веры Суздальцевой