Обратные композиции

рыбе в Волге не коснуться рыбы на Луне,в серебре зеленом не совпасть их чешуе, губы губоюЕфросинье не найти рукою не нащупать, не прижатьвот лягушка смотрит на Луну далеким взглядомвот идет посол, одетый в мешковину утра.Уходила дочь его над крышами стопой как твердой лодкойи собака лаяла со всех сторон и собирался ветервот идет она вверху – нога не чует ногу и глаза еесмотрят на лягушку и себя, на Ефросинью и кричат

молча, – как убитый на войне земной солдатвсе плывет без воздуха к Луне оторванным челом,будто б колокол в Кремле ногою из себя же вышел,перелившись в звук, что человеку ничего не скажетно становится себе далеким дном как лодка и Лунаи острее лезвия рубанка кровь ее по склону побежалашариками прыгала и бусами меж самолетов,                дирижаблей, серафимоввзяла из секретера пистолет и слово теплое ему шепнула

и пуля к ней летела и кричала закрывая синие глазаи чей-то поцелуй за ней пошел словно верблюд                                двугорбый и роднойи плакал в номере посол чужой отцовской головойа дети в мяч играли и бросали телефоны до Лунывизжа как куклы и трамвай меж них бежал до Костромы

Гераклит

как ты тяжек и бел, Гераклит, как пернат!если ширить грудь, то отсверкивает там бассейн

один для греков и варваров с быстрой в углубабочкой. Артемида порой в нем торс омывает,зренье всех спрятав между лопаток, сомкнувих как третье веко. И мир сгорает в умном Огне.Гераклит сидит на крашеной плоской скамейкесмотрит на воду в лицах и линзах живых,кашляет сворачивается в улитку дышит дешевым виномкричит: мама я больше не могу мама,я больше не могу слезы текут по щетине,

пластмассовый тренерский свисток на загорелой грудиИ все же,мы рисуем тяжкие крылья, уплотняем взглядомих хищные формы, это мы лебеди, мыэто наши ступни                размозженные в красную плоскость Зевсом,и в ветре из боли и слезна ногах ничтожных не беговых пропащихмы выстоим, мы рванемся

Зверь