Обратный отсчет

— Не могу поверить, что Мартинес подумала, будто я мог свою сестру погубить из-за денег.

Я вздыхаю:

— Бен, это такой классический мотив… Я прекрасно знаю, как опасны деньги. Как далеко можно зайти, чтобы получить их.

К моему удивлению, Лейтон отвечает вопросом:

— Почему вы вышли за Райана?

И я говорю, удивляясь уже самой себе:

— Я его любила. Простое объяснение сложных эмоций.

Помню, как я в первый раз увидела его кривую усмешку и как сильно влюбилась.

— Моя мама собиралась уходить на пенсию через пару лет, отец работал водопроводчиком. Ей платили пособие, но им надо было вложить деньги. Райан работал финансовым консультантом в банке. Он помог мне, выслушал меня. Очаровал, как может очаровать обаятельный социопат. Притворился, что очень заинтересован моей социальной работой и очарован моей любовью к второсортным комедиям. Я ему помогла основать страховой фонд. Глупая была.

— Или доверчивая.

— Это одно и то же.

Я улыбаюсь, и он улыбается тоже. Он очень привлекательный мужчина. Холостяк, ни бывшей жены, ни детей. Ни девушки, ни парня. Одинокий, как я.

— Почему вы один, Бен? — спрашиваю я.

Он поворачивает на шоссе, ведущее к трассе Милуоки — Интерстейт 94, смотрит на дорогу.

— Вся моя жизнь проходит в больнице. На какую-то социальную активность просто нет времени.

— А вы хотели бы иметь семью?

Лейтон глядит на меня:

— А вы до сих пор хотите?

— Отвечаете вопросом на вопрос? Ловко.

Помолчав, я решаюсь на откровенность:

— Да, все еще хочу.

С Беном ехать комфортно. Он терпеливо пропускает в наш ряд другие машины, ждет своей очереди, не раздражаясь.

На красном светофоре он поворачивается ко мне. Я съеживаюсь под его пристальным взглядом.

— Даете мне честное слово, что вы ничего не делали с Николь?

Я киваю:

— Даю честное слово. А вы обещаете не скрывать от меня того, что мне нужно знать?

— Если бы я хоть что-то знал, то прежде всего сообщил бы об этом вам.

Слова Бена правдивы, кажется, он начал полагаться на меня. И я понимаю, что наше доверие взаимно. Это чувство не выразить словами. Но что, если он не такой, каким кажется? Если я снова угожу в западню, я не выберусь из нее. «Пожалуйста, будь таким хорошим, как я о тебе думаю!» — мысленно молюсь я.

Мы замедляемся и попадаем в пробку.

— Ну вот, только начали ехать быстро, — говорит Бен. И продолжает серьезным тоном: — Морган, я вас плохо знаю, но судя по тому, что я видел, вы ставите свои интересы на последнее место. Так всегда поступала моя мать. Все с ней чувствовали себя спокойно, чувствовали себя хорошими и любимыми. И вот вы оказались рядом с Николь. На вашем месте мог быть кто угодно, но я рад, что это вы. Райан был идиотом, — улыбается он.

Я смеюсь, но мне все-таки грустно.

— Я тоже. До сих пор думаю: могла бы я его спасти, если бы прислушивалась к своей интуиции?

— Нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным.

Бен встряхивает головой, волнистые пряди падают ему на глаза.

— Да мне ли об этом говорить! Я всегда думал, что женюсь, что появятся дети, но у меня совершенно невозможный график работы, и женщинам, с которыми я встречался, надоедало просыпаться среди ночи от сигналов моего пейджера, — он смотрит на меня. — Вам его не хватает?

Я морщу нос.

— Трудно ответить на этот вопрос. Мне не хватает того, в кого я когда-то влюбилась. Но тот, кто оставил меня нести бремя вины за его преступления, мне не дорог, — и я краснею от смущения. — Не верится, что я рассказываю вам все это!

— Я тоже удивлен тем, что говорю с вами о личном, — он трогает небритый подбородок. — Вообще-то я не очень понимаю женщин.

Лейтон бросает быстрый взгляд на меня, потом на дорогу. В этот момент мы снова начинаем двигаться.

Я складываю руки на коленях, потому что не знаю, куда их девать. Мне хочется коснуться его, но я не смею.

— Думаете, Грег хорошо позаботится о Куинн? Правильно? Я имею в виду кормление. И будет ли он обнимать ее, когда она плачет? Будет ли соблюдать график сна?

Он вцепляется в руль изо всех сил.

— По-моему, он не из тех, кто способен нянчиться с ребенком. Но он же ее отец. Он должен это делать, так?

— Надеюсь… — вздыхаю я. — Может, позвоните ему? Спросите, как там Куинн?

— Да, конечно. Я и сам собирался. Позвоню ему, когда окажемся на месте, — вдруг его лицо омрачается. — Но как мы поступим с Донной? Что, если она опасна?

— У меня есть перцовый баллончик.

Он громко смеется, и мне становится легче. Я закрываю глаза, думать я больше не в силах. Я так измотана тем, что почти не спала, страхами и волнениями последних дней, что незаметно проваливаюсь в сон и просыпаюсь, только когда машина останавливается и меня встряхивает. Мы остановились перед сухой сосной, за которой виден маленький трехэтажный дом, отделанный белым алюминиевым сайдингом.

— Это дом Донны? — спрашиваю я и смотрю на часы. Чуть-чуть за полдень, и Донны, наверное, нет. Сейчас, когда мы приехали, я уже не так стремлюсь застать ее дома. Мне страшно.

Бен кивает, собираясь выходить из машины.

— Я рад, что вам удалось немного отдохнуть.

— Я так устала. Спасибо, что дали мне поспать.

Его уши краснеют.

— Вы готовы? — спрашивает он.