Обратный отсчет

— Но почему тогда здесь написано «Аманда»? — удивился Грег, посмотрев на карточку, прикрепленную к детской кроватке.

— Что?.. — Николь не верила своим ушам.

— Вот здесь, на этой карточке. Но имя Аманда мне тоже нравится. «Любое, какое ты выберешь, меня вполне устроит.

Она посмотрела на кроватку и, прищурившись, прочитала имя на карточке: «Аманда Мэркем».

Нет, нет, как это имя оказалось на кроватке ее дочери?!

Николь почувствовала приближение панической атаки. Нужно было остановить ее, иначе Грег увидит. Сейчас совсем не время для этого, совсем неподходящий момент. Ведь они переживают вместе самые радостные минуты своего брака. «Благодарность, вера, доверие», — повторила она про себя тихо, делая глубокие вдохи и медленно выдыхая.

— Милая, ты в порядке? — спросил Грег.

Она сделала над собой усилие, чтобы не рухнуть на подушки.

— Возьми ее, пожалуйста. Наверное, у меня немного упало давление… Легкая слабость…

Грег взял девочку, положил в кроватку, а потом поспешил к ее кровати:

— Ник, что с тобой? Ты почему так разволновалась?

Это всего лишь чья-то глупая ошибка, просто ужасное совпадение. После пяти вдохов и выдохов она снова смогла сфокусироваться на лице мужа.

Нужно срочно взять малышку, прижать к себе, почувствовать ее дыхание. Николь откинула одеяло, почувствовав расходящуюся кругами боль, она хотела встать, но что-то ее остановило. Капельница.

— Ребенка, пожалуйста, дай мне ребенка.

— Конечно, сейчас, милая. Роды были сложными, и ты до сих пор не пришла в себя.

Он принес Николь девочку, а потом подошел к кроватке и взял карточку с именем:

— Звучит мило, тебе не кажется?

«Аманда Мэркем».

Чувствуя невыносимую тяжесть в груди, Николь откинулась на подушки и отвернулась. Затем положила пальцы на шейку девочки там, где бился пульс. Девочка дышит, она жива. Дыхание Николь тоже успокоилось, она поцеловала бархатистую щечку ребенка. От близости новорожденной ей стало легче.

— Я уберегу тебя от всего. Я всегда буду тебя любить. С тобой никогда не случится ничего плохого, — прошептала она.

Потом она обернулась к Грегу:

— Извини, после операции мне не очень хорошо. Ее будут звать Куинн. Это мое решение. Моя мама была бы для нее лучшей бабушкой в мире, и для меня важно, чтобы моя дочка носила ее имя.

Муж подошел и сел рядом.

— Хорошо, пусть будет Куинн. У тебя есть право дать ей имя.

В коридоре послышался стук каблучков, и это прервало мысли Николь о карточке с роковым именем. Ожидая увидеть Тессу, она посмотрела на дверь.

Но там стояла другая женщина. С рыжими волосами — как у Донны почти двадцать лет назад.

Грег нежно провел пальцем по виску Николь:

— Ты что? Словно увидела привидение.

— Кто это был? — прошептала она.

— Где?

— Там у двери, женщина.

Муж заметил, что она снова разнервничалась.

— Ну это точно не Тесса, она не так быстро вернется. Теперь там никого нет. Ты просто тяжело отходишь после операции, вот и все. Лекарства на тебя так действуют. Может быть, тебе что-нибудь принести?

— Со мной все хорошо. Просто не терпится, чтобы Куинн познакомилась со своей тетей.

Какая ложь! В голове у Николь запылали слова:

Ты не заслужила дочь. Ты убийца. С тобой она не будет в безопасности.

Она посмотрела на дверь снова, но рыжеволосой женщины возле нее не было.

Глава пятая

Морган

Понедельник, 7 августа

Я прячу фиолетовый листочек с именем в сумочку и поднимаюсь за полицейским по бетонным ступенькам станции «Гранд-Стейт», держась за липкие черные перила. Аманда. Так зовут ребенка или мать? Прохладный ветер хлопает меня по щекам, когда мы выходим на авеню Вест-Гранд. Начинается закат, и солнце висит оранжевым шаром за зданием станции. Дюжина фургонов СМИ и полицейских машин беспорядочно припаркована на месте для мотоциклов.

Офицер останавливается, и я наконец получаю возможность хорошенько его рассмотреть. Низенький — одного роста со мной, жилистый. Почему-то он выглядит пугающе.

— Меня зовут офицер Кэмпбелл. Представьтесь, пожалуйста, мэм.

— Морган Кинкейд, — шепчу я, потому что горло саднит, будто я глотаю наждачную бумагу.

Он помогает мне сесть на заднее сиденье полицейской машины и кладет руку на мою голову, когда я забираюсь внутрь. Хочется сказать, чтобы он не прикасался ко мне, но я молчу. И почему-то чувствую себя преступницей.

Поглощенная горем, я просто смотрю в окно, пока мы едем, но когда офицер Кэмпбелл сворачивает на Норд-Ларраби, горе уступает страху. Позади остаются пышные изумрудные кроны, они сменяются редкими скрученными деревьями. Их вид нагоняет уныние, но они как будто сочувствуют мне, потому и склонились. По обеим сторонам улиц тянутся кирпичные промышленные здания, парковки и захудалые магазины, словно указывающие путь к серому бетонному проезду — Восемнадцатой улице.