Обратный отсчет

Когда становились на ночевку, старлей извлекал из своей бездонной парашютной сумки «дежурную» бутылку термезской араки и под нехитрую закуску распивал с офицерами-автомобилистами. Шаман был прав — Хантеров «земляк», он же КрАЗ, и в самом деле оказался замечательной машиной: ветерок, поддувавший из-под откинутого вперед лобового стекла, охлаждал не хуже кондиционера, широкий диван в кабине позволял комфортно ехать троим вооруженным мужикам, а в кунге[99]места хватало, чтобы разместить на ночь целый взвод. Впрочем, ночевать Хантер по привычке отправлялся на БМП, которой командовал Шаман.

Такая неспешная, как бы усыпляющая езда расслабляла всех, кто следовал в колонне. Даже грозный Саланг преодолели без всяких происшествий, несмотря на его мрачную и трагическую славу. О том, что слава эта возникла не на пустом месте, свидетельствовали многочисленные памятники погибшим воинам-шурави и невероятное количество разбитой и сожженной советской техники, порой всплошную загромождавшей обочины «Трассы Жизни», как прозвали ее досужие журналисты. Нечто подобное Александру приходилось видеть, когда вместе со своей четвертой ротой направлялся на боевые в Джелалабад.

— «Бетонная лента стиральной доской…» — пропел Адлер, следя за тем, как старший лейтенант пристально вглядывается в обочины, заваленные горелым гусеничным и колесным металлоломом. — Чего только мы тут ни навидались в свое время! Верно, товарищ лейтенант? — спросил он Побратима, флегматично созерцавшего привычный пейзаж за окном кабины, не вынимая из ушей наушников плейера.

— Верно, тезка, — коротко кивнул тот. — Балаболка Пищинский лишнего п…л, когда назвал эту дорогу «Трассой Жизни». Ей бы другое название — например, «Дорога Смерти»…

Шутка получилась не слишком удачной, но лейтенант знал, о чем говорит, — на кабине его КрАЗа красовалось сорок с лишним звездочек — по одной за каждое прохождение этого опасного маршрута.

Тем не менее до Кабула оставалось всего несколько десятков километров, а никаких признаков активности «духов» не наблюдалось, хотя огромная колонна сильно растянулась. Предстояло миновать еще какой-то населенный пункт, название которого Хантер не запомнил: не то Бар-Ахмедка, то ли Бур-Мохаметка. Судя по мирному виду селения, воевать там никто не собирался.

И все же старшего лейтенанта Петренко тревожили действия «махры»[100], сопровождавшей колонну: пятерка бэтээров скучковалась в голове колонны, остальные плелись чуть ли не в техзамыкании. В середине оставались только две зенитные установки на «Уралах» и БРДМ предпенсионного возраста. Стоявшие на тралах БМП-2 использовать в качестве бронеобъектов можно было с большой натяжкой — лишенные возможности двигаться, они считались огневыми точками до первого удачного выстрела из гранатомета.

Старлей знал, что все его механики-водители неплохо умеют стрелять из пушек и пулеметов БМП, он сам проверял их навыки вместе с прапорщиком Бросимовым, а значит, в случае необходимости они смогут ответить на огонь противника.

Но это не помешало «духам» сделать свое дело.

Часть шестая. Обретаем волю, пройдя через муки

1. Гази

Дорога тем временем пошла на подъем. Вокруг — сложная пересеченная местность, невысокие сопки, покрытые густой «зеленкой». Время от времени по обеим сторонам трассы открывались глубокие — метров до ста — провалы.

Скорость движения колонны снизилась до минимума, машины ревели, преодолевая подъем. БТР-70 и другие карбюраторные «трахомы» задыхались, перегревались и кипели. Солнце, однако, светило ярко, навстречу под уклон бойко катились афганские барбухайки, разрисованные всеми цветами радуги, зелень зарослей на склонах радовала глаз после хмурых «лунных пейзажей» афганского Севера.

В предчувствии завершения долгого пути и отдыха в Хайрахане — предместье Кабула, которое шурави прозвали Теплым Станом, — многие расслабились, в том числе и те, кому никак не следовало бы этого делать. Водители, покуривая, перебрасывались шутками с сидевшими за рулем барбухаек драварами, экипаж одной из зенитных установок дулся в картишки, мотострелки на броне бэтээров валялись вповалку, как тюлени на чукотских нежарких пляжах.

Адлер, вертя баранку, напевал что-то похожее на один из хитов «Смоки», но с самодельными словами: «А солдат держит руль, передернув затвор…» Получалось довольно веселенько. Хантер полулежал на сиденье, прикрыв ладонью глаза от солнца, рядом в той же позе находился лейтенант-автомобилист. Пришибленный от рождения, его «окурок» валялся под ногами вместе с «лифчиком» и оружием спутников. Безотказного «макаревича» он на всякий случай держал в жилетном кармане танкового комбеза, штык от карабина болтался на поясе — помня уроки Тайфуна, старлей не расставался с холодным оружием.