Обратный отсчет

— Я старший лейтенант Петренко, замкомандира десантно-штурмовой роты, — представился он «махре», слегка ошалевшей при его явлении: на каждом плече по автомату, комбинезон с «лифчиком» покрыты грязью, копотью и брызгами крови, на лице просматриваются только зубы и глаза. — Весь бой прошел на моих глазах и при моем участии. А поскольку имею известный опыт досмотра дохлых «духов», предлагаю следующее. Во-первых, не раздумывая стрелять в каждого «духа» независимо от того, подает он признаки жизни или нет. Как любил говорить наш комбриг, полковник Ермолов: «Предупредительный выстрел в голову с последующей проверкой документов!» — Мотострелки понимающе заухмылялись. — Во-вторых, разделитесь на пятерки с офицером или сержантом во главе и начинайте обследование местности и душманских трупов, из расчета по пятьдесят метров «прочесывания» на каждую группу. Каждой пятерке следует иметь при себе стропу или телефонный провод, и чем длиннее, тем лучше. До того как начать досматривать труп, следует «зафаловать» его и сдернуть с места, поскольку труп может оказаться заминированным…

Хантер подошел к рослому и широкоплечему красавцу-пехотинцу, который в одиночку вполне мог бы символизировать мощь Вооруженных Сил Союза ССР, и указал в дальний конец расстрелянной колонны:

— И в-третьих, ты, Бычок, по-шустрику сбегай вон туда. На «крайнем» трале находится БМП-2 с эмблемами морской пехоты, бортовой номер двести двадцать два. Старшим там механик-водитель ефрейтор Шаймиев, он же Шаман. Так вот, если этот Шаман живой и невредимый, зови его ко мне, вместе пойдем досматривать пропасть, вернее, то, что там теперь находится. Давай, Бычок! — поторопил он верзилу под дружный смех.

Пяти минут не прошло, как в сопровождении мотострелка примчался Шаман, вполне бодрый, но с ног до головы покрытый пылью и пороховой гарью. Хантер, не стесняясь «махры», обнялся с ефрейтором, похлопав по спине.

— Спасибо, брат, тебе за КрАЗ! Только благодаря ему мы с тобой тут сейчас обнимаемся! А вот нашим не повезло… — указал он на следы, ведущие к краю обрыва. — Поэтому, Шаман, сейчас берем двух-трех бойцов и отправляемся на самое дно, может, кто-нибудь еще жив… Кто с нами, «махра»? — спросил старший лейтенант.

Вызвались трое — один «дед», один «черпак» и совсем молоденький боец, которому до поры до времени все было любопытно. Остальные мотострелки разделились на пятерки и направились «чесать» местность, обмотавшись невесть откуда взятой «полевкой». Со склона почти сразу же послышались разрозненные выстрелы — пехота неукоснительно следовала совету старлея. А тем временем группа во главе с Хантером и Шаманом, пополнив боезапас, начала спуск в пропасть.

День клонился к вечеру, солнце собиралось скрыться за горным хребтом, но это уже не пугало. В голове было иное — найти живым хоть кого-нибудь. И вскоре надежды оправдались — в трех десятках метров от того места, где группа начала спуск, на камнях лежал прапорщик Бросимов! Правда, пребывал он в бессознательном состоянии, так как, судя по внешним признакам, получил множественные переломы.

Приказав мотострелкам взять прапорщика на плащ-палатку и оттащить наверх, где передать медикам, Хантер с Шаманом продолжили спуск. На дне провала их ждало горькое разочарование. В изуродованной кабине тягача обнаружились два трупа — водителя и лейтенанта Побратимова. Рядом с боевой машиной пехоты валялся расплющенный в лепешку труп рядового Чеканова — он, очевидно, все-таки попытался выпрыгнуть из бронированной машины, когда она вращалась в воздухе, но угодил прямо под нее.

Вытащить трупы автомобилистов из МАЗа оказалось не под силу — для этого понадобился бы автоген, — а беднягу Чекиста десантники взяли с собой. Шаман, забравшись внутрь исковерканной БМП, отыскал там плащ-палатку; на нее и уложили останки механика-водителя. Прихватив автоматы раненого Бросимова и погибшего солдата, Шаман со старшим лейтенантом неторопливо потянули печальную ношу вверх по едва приметной тропе…

2. Обретаем волю

На месте разгрома колонны пришлось оставаться дотемна — пока саперы и комендачи расчищали трассу, заводили буксиры на технику, которую еще можно дотащить до ближайшего диспетчерского пункта. «Наливники» и прочий обгорелый металлолом просто столкнули вниз, дабы не мешал движению. Арифметика потерь просто шокировала — в колонне сгорела каждая третья машина! Таких потерь на этой трассе шурави не знали уже давно, и не зря Побратим незадолго до своей гибели назвал ее «Дорогой Смерти».

Погибших на скорую руку опознавали, подписывали бумажки (звание, должность, фамилия, имя-отчество, из какой части), бумажки кое-как крепили к трупам (Хантер тихо офонарел, когда увидел эти «посмертные записки» во… ртах некоторых погибших), грузили в вертолеты и отправляли в кабульские и баграмские морги. Количества «двухсотых» и «трехсотых» Петренко не знал, хотя и догадывался, что много — работала целая эскадрилья Ми-8. Перегруженные «вертушки», сменяя друг друга, с трудом набирали высоту, гоня винтами вихри пыли в косых лучах предзакатного солнца…