Обратный отсчет

Оставшись наедине, «молодята» снова набросились друг на друга, как одержимые, и только двумя часами позже, дойдя до полного изнеможения, разомкнули объятия. Хантер лежал на спине, чувствуя, что тело стало невесомым и пустым, в голове нет ни единой мысли, а от щемящей нежности к женщине, которая смогла сделать его таким счастливым, сжимается сердце. Он протянул руку, и его ладонь легла на ее грудь с тугим и шершавым, как изюминка, соском.

Внезапно Галя повернулась к нему, обхватила обеими руками и заглянула в глаза.

— Скажи, любимый, — эта повязка какого-то там газовика, которую ты подарил Виктору, — что она означает?

— Да чепуха, — лениво соврал любимый. — Валялась на обочине, неподалеку от взорванного газопровода, когда подъезжали к Кабулу… А почему она тебя заинтересовала?

В эту минуту у него не было ни малейшего желания возвращаться к кровавой реальности войны.

— Но ведь ты, кажется, сказал, что ее носил моджахед, которого ты убил? — В голосе девушки прозвучала тревога. — Или уже не помнишь, что говорил? Приврал, Рахат-Лукумыч? — Галя засмеялась и принялась целовать его глаза и скулы.

— Ей-богу, не помню… — и в этот раз Рахат-Лукумыч ушел от прямого ответа. — Может, и приврал! Нет, сначала врал, а потом и сам забыл, о чем! — засмеялся он.

— Ты, наверно, уже не можешь без этого? — внезапно серьезно и печально спросила девушка. — Без стрельбы, крови, убийств, насилия? Ведь ты такой хороший человек, и я тебя так люблю! Неужели без этого нельзя?

— О, рахат-лукум моего сердца! — Сашка стремительно перевернулся, накрыв своим разгоряченным телом возлюбленную. — Ты должна понять: я не убиваю, я воюю! Убивают в подворотне, когда загоняют заточку под ребро, чтобы ограбить. То, чем я занимаюсь, чем все мы здесь занимаемся, называется исполнением воинского долга и присяги. Это не убийства, запомни это, пожалуйста! И здесь действует только один закон — если не ты, значит тебя!

Он коснулся губами ее лица и ощутил соленый привкус слез.

— Каким я нужен тебе? Живым и здоровым, сильным и спокойным. А из этого вытекает, что я обязан воевать, и воевать профессионально, иначе окажусь совсем в другом месте — на госпитальной койке. И присматривать за мной будет совсем другая сестричка, а не ты…

— Вот я тебе сейчас покажу сестричку! — возмутилась Галя, с ожесточением молотя кулачками по груди. — Я тебе задам! Ты паршивец гадкий, ловелас бессовестный! Мне Маша в Куйбышеве на прощание, подвыпив, рассказала, как ты с ней под одним одеялом оказался, сам того не помня! Так без меня страдал, что с пьяных глаз все на свете перепутал, даже имена! — Удары постепенно слабели, превращаясь в поглаживания, которые сменились все еще солоноватыми поцелуями, и Сашка понял, что давным-давно прощен.

— Ничего подобного не было! — на всякий случай пробормотал он. — Могу сделать официальное заявление в присутствии свидетелей, что все это чистой воды клевета, направленная на дискредитацию… — Кого и зачем собиралась дискредитировать симпатичная и бойкая куйбышевская дежурная сестричка, Саня договорить не успел — Афродита легонько укусила его за нижнюю губу.

— Знаем мы ваши заявления!

— Да не было же, говорю тебе! — засмеялся Хантер, обнимая девушку и чувствуя, как к нему снова возвращаются силы и желание…

«Медовая ночь» удалась, если не считать того, что поутру, сразу после первого намаза, «духи» обстреляли военный городок реактивными снарядами. Проснувшаяся Галя испугалась, но Хантер успокоил ее, накрыв собою и заявив, что, если снаряд упадет где-то рядом, все осколки достанутся ему одному. Шутка девушке не понравилась, и сеанс любви на рассвете едва не сорвался…

Утро началось с того, что Аврамов чуть ли не со всем личным составом отряда умчался на боевые, перепоручив «молодят» зампотылу. Тайфуна в спецназовском городке тоже не оказалось — его вызвали в штаб бригады еще затемно. Поэтому, позавтракав в гостях, клан Мак’Петр (так, на шотландский манер, нарек «молодят» на вчерашнем застольном экспромте Экзюпери, объединив первые слоги их фамилий) на «уазике» Бугая отбыл в госпиталь.

Комнату им выделили вполне приличную. С потолка свисал корпус мины-«итальянки», используемый в качестве люстры, окна, чтобы хоть немного ослабить колоссальную мощь здешнего солнца, затянуты светопроницаемой серебристой пленкой, в которую медики паковали трупы, стены оклеены веселенькими обоями в цветочек. На стене сохранился календарь за давно прошедший год с малоизвестной узбекской певичкой Азизой.

Здесь, судя по всему, жили девушки. Это же подтверждали и «наскальные надписи» на выгоревшем календаре с пожеланиями неизвестным Надежде и Ирине здоровья, любви и счастья в новом году. Две расшатанные кровати-полуторки свидетельствовали, что вышеупомянутые Надежда и Ирина в поисках счастья не теряли времени даром, начиная примерно с того года, когда к власти пришел Горбачев…

— Ничего страшного, любовь моя. — Хантер обнял девушку, вдыхая застоявшийся жаркий воздух их будущего жилища. — Все постепенно устроится, главное — начать!