Обратный отсчет: Распад

«Обед?» — Гедимин по старой привычке покосился на запястье, но не увидел ничего, кроме браслета с шокером. «Сколько сейчас времени? Уже полдень?»

— Обед-обед-обед, — донеслось из-за решётки. — Что у нас сегодня? Вторник?

— Да хватит елозить! — отозвались с другой стороны коридора. — Жри, что дают! Весь день бубнит, и бубнит, и бубнит…

Из коридора донёсся звон, переходящий в гул и медленно стихающий. Гедимин мигнул. «Снова бронзовая пластина,» — определил он по звуку. «Но не скрученная, а плоская. Где они их берут? Наверное, запись…»

В нижней части защитного поля появилась узкая брешь на два просвета решётки. В коридоре послышался шум проезжающей гусеничной тележки. Рядом с ней громко топал экзоскелетчик. Гедимин поморщился. «Вот так они и ломают пневмоприводы. Зачем так грохотать⁈»

Тележка остановилась перед его камерой, щёлкнула, и два узких, но длинных контейнера влетели точно в просветы решётки и упали сармату под ноги. «Окошко» закрылось. Гедимин подобрал ёмкости и повертел их в руках, озадаченно хмыкая. Это были немного модифицированные контейнеры для еды — со внутренними перегородками. Содержимое ячеек было разных цветов, но одной и той же консистенции и формы — плотные квадратные ломти сантиметровой толщины. В крайней ячейке лежал небольшой красный кубик.

— Томатный сок! — донеслось из соседней камеры. — Эй, Джед! Будешь меняться — крикни!

— Какое ему «меняться», он тут первый день, — отозвались из-за стены. — И на кой тебе томатный сок⁈

«Мартышечья еда,» — Гедимин, поморщившись, нехотя вскрыл контейнер. «Чем она пахнет? Органика…»

Он заглянул в соседнюю камеру — там сидели двое, и у каждого была своя койка. Сейчас они разложили на одной из них еду и быстро поглощали, складывая ломти из разных ячеек вместе и откусывая от них, как от одного куска. Гедимин, запомнив сочетание цветов, повторил за ними. Откусить удалось, проглотить было сложнее. Сармат зажмурился и несколько секунд думал о сублимированной Би-плазме. Это сработало, благо на вкус тюремная еда от неё совершенно не отличалась. «Это Би-плазма,» — подумал сармат, собирая ещё несколько ломтей. «Просто окрашенная. „Макаки“ любят, когда всё цветное и пахнет.»

Несколько раз желудок скручивало спазмами, но через пару минут Гедимин приспособился и доел содержимое контейнера, уже не отвлекаясь на неприятные ощущения и всплывающие воспоминания. Последним он закинул в рот красный кубик — и тут пришлось задержать дыхание: у этой штуки вкус был, и довольно заметный. «Sa hasu», — беззвучно выдохнул сармат, заливая следом стакан воды. «Трудно мне тут будет. Даже с едой проблемы…»

За решёткой кто-то зафыркал, давясь смехом.

— Эй, теск, это надо было в воду, — запоздало пояснил сосед. — Оно растворяется, понимаешь? Нет, тебе точно всё отбили…

«В воду?» — Гедимин с трудом вспомнил значение слова «сок» и досадливо сощурился. «Понял. Значит, такие кубики — для питья. И эта мартышка любит красные. Надо было с ней поменяться. Такая дрянь…»

— В другой раз тебе отдам, — буркнул он, глядя на пустые контейнеры и пытаясь сообразить, куда их теперь девать. В решётке снова открылись просветы, и Гедимин вытолкнул мусор наружу. Соседи, как он успел заметить, сделали то же самое — на этот раз сармат угадал.

— А, так ты томат не пьёшь? — оживилась «макака», прислоняясь к защитному полю. — За ужином мне отдашь, ладно?

Гедимин вспомнил значение слова «меняться» и криво ухмыльнулся. «Традиции, традиции…»

— А ты мне что? — спросил он, перехватив взгляд «макаки». Кажется, он ошибся в интонации, — человек, побледнев, шарахнулся на метр назад и едва не врезался в сокамерника.

— Д-да, ясное дело, — пробормотал он, быстро-быстро кивая. — В-вечером будет пиво. Хотел угостить, раз ты тут новенький.

— Пиво? — Гедимин качнул головой. — Спирт есть? Чем чище, тем лучше.

В коридоре захмыкали. Кто-то коротко свистнул.

— Не слушай этого болвана, — посоветовал кто-то из заключённых. — И ничего ему не давай. Вечером будет водка. Водка с томатом — самое то.

Гедимин озадаченно мигнул.

— А тебе чего дать? — спросил он. В коридоре снова захмыкали.

— Мне? — переспросил человек. — Да ничего. У тебя правда жёлтый код? Надолго тут?

— Двадцать пять лет, — отозвался Гедимин. — И ещё год за побег.

В коридоре присвистнули.

— Да, нехило, — пробормотал человек. — И это ты взорвал стену…

Гедимин ждал новых вопросов, но голоса в коридоре неожиданно затихли. Он снова лёг, но заснуть ему не дали — не прошло и десяти минут, как снаружи загрохотали стальные «копыта». Человек в лёгком экзоскелете протопал по коридору и остановился на дальнем конце.

— Синий код — на работы! — объявил второй, оставшийся у двери. — Выходить по одному, строиться по списку, руки на виду!

Обитатели соседней камеры зашевелились. Тот, кто донимал Гедимина, слез с койки и встал у двери, с интересом выглядывая наружу.

— Меня не забудь! — крикнул он, повернув голову к выходу.

— Опять ты? — донёсся оттуда усталый вздох. — Отстань, Мэллоу. Твоя очередь — в три.