Обратный отсчет: Равнина

— Я не понимаю по-Броннски, — пробормотал Гедимин, глядя на человекопса с благодарностью. «Хоть у кого-то возникла толковая идея. А то одно секретничанье на ровном месте.»

Айзек махнул рукой.

— Тем лучше, Гедимин. Не прочтёшь им лишнюю лекцию. Жестами объяснитесь. С рассветом, запомнил? А теперь — дуй в лабораторию!

…Вепуат сидел у неумело скрученной из защитного поля трубы, направив излучатель на образец минерала, и косился на секундомер. Гедимин выложил контейнеры с кернами, достал осколок оплавленного грунта и поднёс его к остывшей кубической отливке. «Так и есть. Вкрапления в „стекле“ — этот же металл. Капли, вкрапления… Не нравится мне это. И те вулканы на горизонте тоже.»

— Тут, говорят, всё непросто с пространством, — пробормотал он, прикидывая про себя, поправлять трубу-облучатель или проще сделать новую. Вепуат кивнул, не отрываясь от секундомера.

— И со временем тоже. Тебя, говорят, сдёрнули с самого края. У меня на часах восьмой час. А ты на свои смотрел?

Гедимин посмотрел — и снова мигнул, в бессчётный раз за сегодня. Прибор исправно отсчитывал секунды, но был уверен, что сейчас только пять утра.

— Очень интересно, — пробормотал Гедимин, подводя часы. — Ещё и время… Тут кто-нибудь что-нибудь знает наверняка?

Вепуат сочувственно покосился на него.

— Давай образцы облучать. У тебя есть что-нибудь непроверенное?

…Кейек не реагировал ни на что, кроме омикрон-излучения, раскалывался от сильного удара и отлично поддавался штатному лучевому резаку. Обнадёженный Гедимин потащил было его к плавильне, но опыту помешал появившийся в лаборатории Айзек.

— Атомщик! Ну портить-то зачем⁈

— Я потом расколол бы, — угрюмо отозвался Гедимин. «Когда надо, его не найдёшь. А как влезать под руку, так сразу прибежал…»

— Угу, — буркнул Айзек. — Подожди, пока я поговорю со Скогнами. Выделят тебе образец — развлекайся с ним, как хочешь.

Гедимин, пожав плечами, достал из кюветы камешек покрупнее. «Нельзя плавить все — поработаю вот с этим.»

— Ты лучше выйди на улицу, — сказал Айзек, отодвигая кювету подальше. — Скоро рассветёт. Посмотри — как-никак, твой первый рассвет на Равнине…

Гедимин заинтересованно хмыкнул и нехотя отложил образец кейека. «Рассвет? Только сейчас? Как будто двое суток прошло… А, и верно — дни здесь длинные…»

Посмотреть на рассвет вышел не только он — вся четвёрка собралась на краю плато, там, где шатры не заслоняли горизонт, и даже Бронны выбрались из-за плетёных загородок и встали на бочки, напряжённо глядя вдаль. Гедимин заметил отдельно, на расстеленной ткани, выложенную утварь, какие-то инструменты, разноформенные плошки, — их будто специально вынесли на свет. На краю поля зрения что-то шевельнулось, сармат быстро оглянулся и увидел Скогнов — трое копейщиков вышли из-за шатра, ещё один наконечник блеснул на другой стороне лагеря — охрана тоже чего-то ждала. Узкий длинный силуэт Гора, не отбрасывающий в утренних сумерках тени, казалось, упирается зубцами на затылке в небо. Человекопёс стоял рядом, воткнув посох-позвоночник в землю.

Гедимин посмотрел на горизонт. Уже достаточно посветлело, но видимость была скверная — чуть дальше ближайших холмов, раскиданных по долине, всё белело и подёргивалось рябью. Над белой полосой от края до края неба висел почти в зените жёлтый кругляш, затянутый по краям дымкой. Эта штука неумело притворялась светилом, но сармат даже не стал её разглядывать — что бы ни было на Равнине источником света и тепла, эта неуклюжая голограмма к нему не имела никакого отношения.

Чья-то ладонь легла Гедимину на плечо, но обернуться он не успел — точно по центру белесой полосы вспыхнула зелёная искра. Она задрожала, вытягиваясь кверху, и над долиной сверкнул световой гейзер. Сердцевина его оставалась зелёной, но чем выше он поднимался, тем сильнее края желтели; ещё немного — и поверх жёлтого проступила рыжеватая кромка, а затем — ярко-алый ореол. Гейзер разгорался всё ярче, смотреть на него уже было больно — световое пятно расплылось на полнеба, и Гедимин не мог понять, красные блики у него в глазах — или полукруг на горизонте и впрямь побагровел, прежде чем взорваться белой вспышкой. Когда сармат, ругая себя за ненадетый тёмный щиток-наглазник, проморгался, никакого свечения над холмами уже не было, но на ярко освещённой земле чётко проступили тени — и сарматов, и чужаков, и длинных жёстких стеблей, за ночь выросших у лиловой и красной травы. Они доставали Гедимину до щиколотки, и утолщения на их концах раздулись до размера фаланги пальца. Откуда-то из-под ног доносился неритмичный треск.

— Хорошо там шарахнуло, — громко прошептал за его плечом Вепуат. Гедимин кивнул.

— Этот источник — внизу, — сказал он, угрюмо щурясь на Айзека. — Не в небе. На самой… Равнине.

— Что тут верх, а что низ — так сразу не поймёшь, — отозвался тот с вялой усмешкой. — Но эта штука, и правда, по центру. Это и есть Пламя — то, вокруг чего построено Сердце… Ну, полюбовались? Можно и поработать. Гедимин, если тебя ещё тянет на путешествия — проводник уже нашёлся. Ждёт у кухни.